Как-то поутру Нив выпрямился во всю высоту своих тощих футов и дюймов и, подняв правую руку над головой, обратился к своей маленькой армии с такими словами:
— Мы снова возвращаемся в Эрл, и до долины осталось совсем немного, — сказал он. — Мы должны принести в этот край новые фантазии взамен износившихся чудес и заплесневелых предрассудков. Отныне все обычаи Эрла должны быть такими, как велит луна!
На самом деле Ниву было глубоко плевать на луну; последнюю фразу он добавил из хитрости, ибо понимал, что только ради луны Зенд может поддержать его план, направленный против жителей Эрла. И, услышав эти слова, Зенд действительно разразился восторженными воплями и кричал до тех пор, пока эхо его слов не вернулось к ним, отразившись от далеких холмов. Тогда Нив улыбнулся как военачальник, уверенный в своем воинстве; Алверик же в последний раз восстал против своих тюремщиков и боролся с ними, но только окончательно убедился, что то ли возраст, то ли годы странствий и утрата надежды сделали его неспособным противостоять безумной силе этих двоих. И, проиграв, он пошел с ними покорно и без возражений, не заботясь более о том, что еще выпадет на его долю, и живя только своими воспоминаниями о прошлом. Часто, сидя в унылом и одиноком лагере холодными ноябрьскими вечерами, Алверик устремлялся мыслями в дни, что минули много лет назад, и словно наяву видел, как теплыми весенними утрами яркое солнце горит на башнях его замка, как Орион играет с игрушками, сделанными из заклинаний колдуньи, и как Лиразель гуляет в садах. Но никакой огонь, что способны возжечь воспоминания, не мог ни осветить, ни согреть лагерь темными осенними вечерами, когда от земли поднималась сырость, когда воздух начинал дышать холодом, а Нив и Зенд, чувствуя приближение тьмы, принимались негромко, но оживленно обсуждать свои планы, порожденные причудами и фантазиями, что расцветают в сумерках на торфянистых пустошах. И лишь когда очередной исполненный печали вечер подходил к концу и Алверик засыпал под хлопанье раздуваемого ночным ветром изорванного тента, измученная память, не сдерживаемая больше заботами суетного дня, способна была вернуть ему Эрл во всем блеске светлых и счастливых весен, так что, пока тело его лежало неподвижно в далеких и темных полях, скованных дыханием близкой зимы, все живое, бодрое, что еще оставалось в Алверике, уносилось в Эрл через пустынные нагорья и низины, через месяцы и годы и снова встречалось там с Лиразелью и Орионом.
И Алверик даже не знал, насколько далеко от желанного дома, куда он еженощно устремлялся в своих счастливых мыслях, было его тело; не знал, сколько миль до него оставалось. Слишком много лет прошло с тех пор, как его новенькая серая палатка впервые встала на том месте, где развевались теперь ее ветхие лохмотья. Лишь Нив чувствовал, что за последнее время они подошли совсем близко к Эрлу, ибо сновидения о родной долине приходили к нему сразу, как только он засыпал, в то время как раньше они посещали его гораздо позднее — ближе к полуночи, а то и после нее, почти перед самым рассветом. И он считал, что происходило это потому, что раньше снам приходилось преодолевать большее расстояние и что теперь они обитают где-то совсем недалеко. Однажды вечером Нив по секрету рассказал о своем открытии Зенду, и тот выслушал его серьезно, но своих мыслей не открыл, сказав только: «Луна знает». Тем не менее он продолжал во всем слушаться Нива, который по-прежнему вел их странный отряд в ту сторону, откуда приходили к нему сны о долине Эрл. И под руководством Нива они действительно приблизились к Эрлу, как часто случается, когда путешественники следуют за предводителем, который слеп, безумен или добросовестно заблуждается; в конце концов они все же оказываются в том или ином дружественном порту, хотя до этого годами скитались вне дорог. Будь мир устроен по-другому, что бы было со всеми нами тогда?..
Наконец настал день, когда в голубоватой дали проглянули вершины башен Эрла, сияющие в солнечном свете над горбатыми спинами холмов, и Нив сразу повернул к ним и повел свой отряд напрямик через поля — словно завоеватель, заметивший вдали запертые ворота еще не захваченного им города, — ибо прежде маршрут их странствий отнюдь не вел прямо к долине. И каковы были планы Нива Алверик не знал, да и не пытался узнать, целиком отдавшись безразличию и апатии; и Зенд тоже не имел о намерениях вожака никакого представления, ибо Нив как-то сказал, что его план должен оставаться в секрете. Да что было говорить об этих двоих, когда сам Нив не знал своих замыслов, так как все, что приходило ему в голову, не задерживалось там надолго и исчезало так же быстро, как появлялось! Как мог Нив сказать, о чем он думал вчера и какие строил планы, если вчера он был в одном настроении, а сегодня — в другом?