Быть богом и не суметь сотворить чудо — ощущение не из приятных. Примерно то же происходит с людьми, когда, например, очень хочется чихнуть, и никак не чихнешь, или когда пытаешься плыть в тяжелых сапогах, или пытаешься вспомнить совершенно забытое имя. Именно такое чувство охватило Шимиша.
А во вторник пришли священнослужители и люди, и они поклонялись Чжу-бу и принесли ему в дар жир, говоря: «О Чжу-бу, который создал все», а потом священнослужитель запел: «И еще есть Шимиш», и вновь люди радовались и восклицали: «И еще есть Шимиш». И Чжу-бу был посрамлен и не говорил три дня.
А в храме Чжу-бу жили священные птицы, и, когда прошло три дня и три ночи, Чжу-бу обнаружил, что на голове Шимиша появился птичий помет.
И Чжу-бу сказал Шимишу, сказал, как говорят боги, не шевеля губами, в полной тишине: «На твоей голове нечистоты, о Шимиш». И всю ночь он продолжал бормотать: «На голове у Шимиша нечистоты». А когда ночь прошла, и вдалеке послышались голоса, и земля стала пробуждаться, Чжу-бу возликовал и, когда солнце вставало, восклицал: «Нечистоты, нечистоты, нечистоты у Шимиша на голове», а в полдень он сказал: «И Шимиш еще претендовал на то, чтобы стать богом».
А во вторник пришел человек и помыл Шимишу розовой водой голову, и снова ему поклонялись и пели: «И еще есть Шимиш». И все же Чжу-бу был удовлетворен и сказал: «Его голова была осквернена, этого достаточно». Но однажды вечером, о ужас, помет птиц появился и на голове Чжу-бу, и это осознал Шимиш.
У богов все не так, как у людей. Мы злимся друг на друга, а потом наша злость проходит. А гнев богов очень стоек. Чжу-бу помнил, но и Шимиш не забывал. Они говорили друг с другом не так, как мы, они слышали друг друга в тишине, и их мысли не были похожи на наши. Мы не можем судить их по обычным человеческим меркам. Всю ночь они разговаривали и всю ночь повторяли только такие слова: «Грязный Чжу-бу», «Грязный Шимиш», «Замаранный Чжу-бу», «Замаранный Шимиш», и так продолжалось всю ночь. Их ярость не угасала, никто из них не уставал оскорблять другого.
Постепенно Чжу-бу начал осознавать, что он не более чем равен Шимишу. Все боги ревнивы, а это равенство с выскочкой Шимишем, раскрашенной деревяшкой, на сотни лет моложе Чжу-бу, и это поклонение Шимишу в храме, принадлежавшем Чжу-бу, были особенно мучительны. Чжу-бу был очень ревнив, даже для бога, и, когда снова наступил вторник, третий день поклонения Шимишу, Чжу-бу не выдержал. Он почувствовал, что его гнев должен выразиться любым способом. И вновь со всей страстью Чжу-бу попытался устроить небольшое землетрясение. Молящиеся только вышли из храма, когда Чжу-бу сосредоточился на создании этого чуда. Иногда в его размышления прорывалась знакомая фраза «Грязный Чжу-бу». Но Чжу-бу желал страстно, он даже не прерывался, чтобы сказать то, что хотел сказать, и уже сказал девятьсот раз, и вскоре эти помехи прекратились.
А прекратились они потому, что Шимиш вернулся к плану, от которого он, собственно, никогда и не отказывался, от желания утвердить себя и возвысить себя над Чжу-бу, вызвав землетрясение. Район, который он выбрал, был вулканическим, и даже малому богу вполне было по силам вызвать маленькое землетрясение.
Теперь, когда землетрясение стали вызывать два бога, шансы на то, что оно произойдет, стали вдвое больше, чем когда этого добивался один бог. Невозможно подсчитать, во сколько раз эта возможность увеличилась в сравнении с тем, когда усилия богов были направлены в разные стороны. Нечто подобное происходит, если такие древние и могучие боги, как Солнце и Луна, действуют в одном и том же направлении, — тогда приливы и отливы становятся сильнее.
Чжу-бу ничего не знал о теории приливов и слишком был поглощен сотворением чуда, чтобы обратить внимание на то, чем был занят Шимиш. И вдруг чудо стало свершившимся фактом.
Это землетрясение было местным, потому что существуют и другие боги, а не только Чжу-бу или даже Шимиш, и только малые боги хотели вызвать землетрясение. Но и такое небольшое землетрясение ослабило несколько крупных камней в колоннаде, которая поддерживала храм с одной из сторон, и одна из стен упала, и низкие домишки людей в городе немного покачнулись, некоторые двери оказались так заклинены, что их нельзя было открыть. Этого было достаточно, и некоторое время казалось, что все на этом и закончилось. Ни Чжу-бу, ни Шимиш ничем больше не командовали, но они привели в действие закон даже более старый, чем Чжу-бу — закон гравитации. И храм Чжу-бу дрогнул, еще немного постоял, покачнулся и рухнул на головы Чжу-бу и Шимиша.