Выбрать главу

* * *

И тем не менее все это было несущественно. Имели значение только голоса, только пара голосов (хотя, он чувствовал, их было больше, но где взять уши, которые могли услышать их), а все остальное — бессодержательное представление, показанное ему, чтобы он мог узнать, для чего они, развернутое перед ним, чтобы он мог узнать насколько они драгоценны; однако их великолепный заводной механизм слегка перекосился, и он должен выпрямить его — для этого он родился.

Иногда он забывал все остальное, хотя время от времени все это вновь случалось с ним, и тогда новая уверенность окутывала трудные истины; но он никогда не забывал голоса, которые, на самом деле, были одним голосом, не забывал, что они (которые были одним) сказали; никогда не забывал жестокого урока, хотя пару раз пытался оттолкнуть их, эти беспощадные слова; он слышал, как падает Перо, бедный маленький Перо, как горячая кровь кролика брызжет на алтарь, как Первые Поселенцы занимают дома, приготовленные для них в знакомом Вайроне, как мертвая женщина, кажется, шевелится, как тряпки трепещут на горячем ветру, родившемся где-то на половине витка; он слышал, как ветер дует все сильнее и безумнее и как заводной механизм, который на самом деле никогда не останавливался, опять начинает поворачиваться.

— Я не подведу, — сказал он голосам и почувствовал, что лжет, но почувствовал и одобрение.

И тогда.

И тогда…

Его левая рука двинулась и выхватила мяч из пальцев Рога. Патера Шелк закрутился. Черный мяч, как черная птица, пролетел через кольцо на противоположном конце площадки, с довольным стуком ударился об «адский камень», выбил из него синие искры и, отскочив назад, протиснулся через кольцо во второй раз. Рог попытался остановить мяч, но Шелк отшвырнул его в сторону, опять схватил мяч и зажег второй дубль. Колокольчики монитора пропели пеан[6] из трех нот, и на экране появилось истасканное серое лицо, объявившее окончательный счет: тринадцать на двенадцать.

Тринадцать на двенадцать не такой плохой счет, подумал патера Шелк, забирая мяч у Пера и засовывая его в карман брюк. Более старшие мальчики не будут слишком недовольны, а младшие придут в экстаз от восторга.

Этот последний, по крайней мере, уже слишком очевиден. Он подавил импульс утихомирить их и посадил двоих самых маленьких на плечи.

— Все в класс, — объявил он. — Немного арифметики пойдет вам на пользу. Перо, брось Ворсинке мое полотенце, пожалуйста.

Перо, один из самых больших младших мальчиков, подчинился; Ворсинка, сидевший на правом плече Шелка, сумел схватить полотенце, хотя и не очень ловко.

— Патера, — отважился сказать Перо, — ты всегда говоришь, что во всем есть урок.

Шелк кивнул, вытирая лицо и приглаживая взлохмаченные золотистые волосы. Его коснулся бог! Внешний. Хотя Внешний не был одним из Девяти, он, тем не менее, без сомнения был богом. Да, это было просветление!

— Патера?

— Я слушаю, Перо. Что ты хочешь спросить? — Но просветление предназначается для теодидактов[7], а он не был священным теодидактом — ярко раскрашенным и увенчанным золотой короной образом в Писаниях. Разве он мог рассказать этим детям, что посреди игры…

— Какой же урок в нашей победе, патера?

— Вы должны терпеть до конца, — ответил Шелк, все еще думая о поучении Внешнего. Одна из петель ворот, ведущих на площадку, была сломана; потребовалось двое мальчиков, чтобы поднять ворота и со скрипом отвести назад. Оставшаяся петля тоже наверняка сломается, и скоро, если он ничего не сделает. Многие из теодидактов никогда не говорили, во всяком случае так его учили в схоле. Другие говорили только на смертном ложе, и в первый раз он почувствовал, что понимает почему.

Мы терпим до конца, — напомнил ему Рог, — но все равно проигрываем. Ты больше, чем я. Больше, чем любой из нас.

Шелк кивнул и улыбнулся:

— Я не говорил, что наша единственная цель — победа.

Рог открыл было рот, но тут же опять закрыл, его глаза стали задумчивыми. Шелк снял Королька и Ворсинку с плеч, поставил около ворот, вытер торс и достал черную тунику с гвоздя, на который повесил ее. Солнечная улица шла параллельно солнцу, как и указывало ее название, и в этот час, как обычно, стояла обжигающая жара. Шелк с сожалением натянул тунику через голову, вдохнув запах собственного пота.

— Ты проиграл, — заметил он Ворсинке, надев душную тунику, — когда Рог отнял у тебя мяч. Но ты выиграл, когда выиграла наша команда. Какой урок ты извлек из этого?

Когда маленький Ворсинка ничего не сказал, ответил Перо:

вернуться

6

Пеан (др.-греч.) — хоровая лирическая песнь, жанр древнегреческой поэзии. Первоначально пеан — хоровая песнь, адресованная Аполлону, позже — и другим богам (Дионису, Гелиосу, Асклепию).

вернуться

7

Теодидакт (греч.) — буквально «Богом наученный». Так называли Аммония Саккаса, основателя неоплатонической Эклектической Школы филалетеян в четвертом веке в Александрии, а впоследствии некоторых самых известных отцов церкви.