Кровь сложил веер из карт, как будто собирался отдать их Шелку.
— Я не слишком-то люблю химических людей, патера. Кто-то сказал мне, что у вас там есть майтера Роза. Может быть, я возьму ее, или она уже не там?
— О, да. — Шелк надеялся, что в его голосе не проскочило смятение, которое он чувствовал, когда думал о майтере Роза. — Но она довольно старая, сэр, и мы пытаемся не беспокоить ее бедные ноги, если можем. Я чувствую, что вам вполне подойдет майтера Мрамор.
— Не сомневаюсь. — Кровь опять пересчитал карты, его губы двигались, его жирные, украшенные кольцами пальцы неохотно отделялись от каждого тонкого сверкающего прямоугольника. — Минуту назад ты собирался рассказать мне о просветлении, патера. Сказал, что помолишься за меня.
— Да, — горячо подтвердил Шелк, — именно это я и имел в виду. И сделаю.
Кровь засмеялся:
— Не бери в голову. Но мне интересно, и раньше у меня никогда не было такой хорошей возможности поспрашивать такого, как ты. Это просветление, оно сильно похоже на одержимость?
— Не совсем так, сэр. — Шелк пожевал нижнюю губу. — Знаете, сэр, в схоле мы заучивали наизусть простые, удовлетворяющие всех ответы на эти вопросы. Мы должны были продекламировать их вслух, чтобы сдать экзамен, и меня подмывает продекламировать их вам. Но на самом деле просветление и одержимость совсем не простые вещи. Или, по меньшей мере, просветление. Об одержимости я знаю не слишком много, и некоторые из самых уважаемых теологов придерживаются мнения, что оно существует в потенциале, но не на самом деле.
— Предполагается, что бог натягивает на себя человека, как тунику, — так говорят. Ну, некоторые люди так могут, почему не бог? — Глядя на выражение лица Шелка, Кровь снова засмеялся: — Ты не веришь мне, а, патера?
— Никогда не слышал о таких людях, сэр, — ответил Шелк. — Не могу сказать, что их нет, потому что вы утверждаете, что они есть, но мне это кажется невозможным.
— Ты еще слишком молод, патера. Если хочешь избежать множества ошибок, не забывай об этом. — Кровь искоса взглянул на водителя. — Отгони этих придурков, Гризон. Пускай держат свои грязные лапы подальше от моего поплавка.
— Просветление… — Шелк потер щеку, вспоминая.
— Мне кажется, что это должно быть просто. Разве сейчас ты не знаешь кучу того, чего не знал раньше? — Кровь на мгновение замолчал, его глаза сверлили лицо Шелка. — Того, что ты не мог объяснить или тебе не было разрешено знать?
Прошел патруль гвардейцев, карабины за спиной, левые руки покоятся на рукоятках мечей. Один коснулся козырька своей щегольской зеленой фуражки, приветствуя Кровь.
— Трудно объяснить, — сказал Шелк. — В одержимости всегда есть немного обучения, для добра или зла. Или, во всяком случае, так нас учили, хотя я в это не верю. В просветлении есть намного больше. Я бы сказал столько, сколько может вынести теодидакт.
— Значит, это случилось с тобой, — тихо сказал Кровь. — Многие из вас так говорят, но ты не врешь, лилия[13]. Тебя просветили, или ты думаешь, что просветили. И ты веришь, что это было на самом деле.
Шелк отступил на шаг, стукнувшись об одного из зевак.
— Я бы не назвал себя просветленным, сэр.
— Ты и не должен. Я выслушал тебя. Теперь ты выслушай меня. Я не дам тебе эти карты, ни для священного жертвоприношения, ни для чего-нибудь другого. Но я заплачу тебе за ответы на мои вопросы, и вот последний. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, прямо сейчас, что такое просветление, когда и почему ты получил его. Вот они. — Он снова показал их. — Расскажи мне, патера, и они твои.
Шелк задумался, потом вырвал карты из руки Крови.
— Все так, как вы и сказали. Просветление означает понимание всех вещей так, как понимает их бог, сотворивший их. Кто ты такой, и кто любой другой, на самом деле. На одно мгновение ты видишь совершенно ясно все, что, как ты раньше думал, понимал, и знаешь, что на самом деле не понимал ничего.
Зеваки зашептались, каждый прошептал что-то соседу. Некоторые указали на Шелка. Один махнул человеку, везшему ручную тележку.
— Только на мгновение, — сказал Кровь.
— Да, только на мгновение. Но остается воспоминание, и ты знаешь, что знал. — Шелк все еще держал все три карты в руке; внезапно он испугался, что один из толпы оборванцев, обступившей их, выхватит у него карты, и сунул их в карман.
— И когда это случилось с тобой? На прошлой неделе? В прошлом году?
Шелк покачал головой и взглянул на солнце. Его как раз коснулась тонкая черная линия тени.
— Сегодня. Час назад. Мяч — я играл с мальчиками…
Кровь отмахнулся от игры.
— …И это произошло. Внезапно все замерло. Я не могу сказать, длилось ли это одну секунду, день или год, или вообще какой-то период времени — сильно сомневаюсь, что какой-нибудь период будет здесь уместен. Возможно, именно поэтому мы и называем его Внешним: он всегда стоит вне времени.