Карл Маркс впервые объяснил, каковы эти источники. Он доказал, что заработная плата рабочего только кажется полной оплатой его труда. На самом деле ту плату, которую рабочий получает, он отрабатывает в течение нескольких, скажем трех-четырех, часов своего труда. Капиталист же заставляет его трудиться в течение целого рабочего дня. То богатство, которое рабочий создает добавочным и неоплаченным трудом, капиталист кладет в свой карман. Вот где коренятся не выдуманные, а подлинные источники барышей капиталистов. Эксплуатация буржуазией рабочих — такова объективная истина, объясняющая действительные порядки, господствующие в капиталистическом обществе.
Научная истина не лежит на поверхности, ее невозможно увидеть так же просто, как мы видим вот это дерево, этот стол. Более того, внешняя сторона вещей, которую легко обнаружить, нередко искажает их внутреннюю, самую существенную сторону.
Конечно, не всегда внешняя сторона предметов вводит нас в заблуждение, но, когда речь идет о сложных явлениях природы или общества, никак нельзя удовлетворяться познанием одной лишь поверхности вещей. Задача познания — проникнуть в сущность этих явлений, отбросив все, что искажает действительную картину.
Благородная цель науки, научного познания состоит в том, чтобы вооружить практику, практическую деятельность людей ясным знанием сущности явлений природы и общественной жизни. А это невозможно сделать, остановившись на поверхности вещей. Познание должно дать нам понимание законов природы и общества. О том, что такое закон, мы будем говорить дальше, сейчас же скажем, что законы познать можно, лишь добираясь до самой сущности вещей, раскрывая в явлениях их внутреннюю, существенную сторону.
Отсюда понятно, почему нельзя умалять трудностей познания, почему нельзя сводить его к простому ощущению, восприятию предметов.
Получив при посредстве органов чувств определенные знания о незнакомом нам предмете или группе предметов, мы идем дальше, поднимаемся на более высокую ступень познания. На новой ступени мы проделываем работу, которую не в состоянии были сделать при простом наблюдении, созерцании предметов, то есть выясняем, каковы главные свойства и признаки предмета.
Когда мы просто созерцаем, наблюдаем какое-нибудь явление, то не отделяем при этом друг от друга признаки важные, существенные от не важных, чисто случайных. В чувственном образе смешаны существенные и несущественные, важные и неважные стороны предмета. Как разобраться в том, что в предмете составляет его важные стороны и что — не важные? Это — сложное дело. Тут недостаточно уже одних чувственных восприятий, а требуется работа мысли.
Наши ощущения, восприятия дают нам материал для того, чтобы мы могли судить о предметах. Но мы не удовлетворяемся знанием одного этого материала, а подвергаем его обработке. Обработка эта состоит в том, что изучаемые предметы мысленно расчленяются на такие их свойства и признаки, которые неважны, несущественны для них, и на такие свойства и признаки, без которых эти предметы не могли бы существовать. Отбрасывая несущественные свойства и признаки, мы выделяем самые важные и решающие.
Средством, орудием живого восприятия, наблюдения окружающих нас предметов и явлений, как мы уже знаем, служат органы чувств. На новой ступени познания, когда мы обрабатываем данные органов чувств, вступает в действие новое средство, новая способность человеческого познания. Этим средством, этой способностью является мышление, разум.
Сила человеческого мышления — великая сила. Именно мышление позволяет нам проникать в глубь вещей, выделять в предметах существенные и несущественные их стороны, различать внешнее, нередко обманчивое, и внутреннее, самое важное и решающее в предметах.
Каким же путем достигает мышление своей цели?
Приведем простой пример, который поможет разобраться в этом важном вопросе. Мы видим перед собой ряд елей. Нет и двух елей, которые были бы совершенно одинаковы. Каждая из них чем-то отличается от другой — своей высотой, толщиной ствола, густотой кроны, расположением ветвей и так далее. Как же разобраться в том, что является существенным признаком ели и что — несущественным, почему мы данное дерево считаем именно елью, а не каким-либо другим деревом?
Уже и тогда, когда мы чувствуем, наглядно воспринимаем ели, то одинаковое, общее, однородное, что свойственно всем им, оставляет более глубокий след в нашем мозгу, чем то, что отличает одну ель от другой. Чем чаще повторяются восприятия сходных предметов — допустим, тех же елей,— тем больше и сильнее в нашем мозгу запечатлеваются, выдвигаются на передний план некоторые общие черты, характерные для них.