Двумя часами позже, отведав аквариумного сачка, убийца справедливо рассудил, что плата за преступление была самая что ни на есть пустячная и что даже в порке есть свои плюсы. Во-первых, мороженое съедено, во-вторых, сачок приобретен, и в-третьих — ура-ура-ура, — свиньи в моей жизни закончились. Ну откуда мне было знать, что свинья — понятие бесконечное, практически галактическое и «за так» ни за что не исчезнет?
Через два дня свинота стояла на своем месте и улыбалась мне еще гаже: на ее спине красовалась большая белая заплатка, вырезанная из пластиковой бутылки.
— И больше не смей к ней притрагиваться, — сказал мне папа. — Надо же было так изуродовать… девочка… консервным ножом… До тех пор, пока не наполнится, никаких тебе кафе.
— Хорошо, — грустно сказала ему я. — Никаких кафе.
— Хи-хи, — сказали мои демоны. — Конечно, никаких.
— Хрю, — испугалась свинья.
Но никто ее не услышал.
Целый месяц я ждала, пока животное наберет вес. Целый долгий месяц я проходила мимо витрины кафетерия и сглатывала слюну. Целый невозможный месяц я не совалась на почту. Наконец час настал. В уцененный завезли колокольчики для рыбной ловли.
«Или сейчас или никогда»… — решила я.
«Ату!» — взвыли демоны.
Второе преступление всегда ужаснее, чем первое, потому что осознанность начинает подкрепляться опытом. То, что свинятке не жить, я знала в первый же день. Достаточно подцепить вилкой заплатку, как она тут же отвалится — ноу проблем. Но мне нужно было не просто вскрыть сейф, а вскрыть сейф и не спалиться немедленно. С учетом того, что родители на копилку поглядывали, задачка была не из шуточных. Но я справилась. Я вообще горы сворачиваю, если приспичит.
Идея накормить свинью коллекцией значков была со всех сторон восхитительна. Мне рубли, ей — ордена за долготерпение, а если разжиться «Моментом» и приклеить заплатку назад, то бить будут очень и очень не скоро. Сказано — сделано. Уже через несколько часов свинья раздобрилась флагами и вымпелами, а мой портфель — отменными колокольчиками для рыбалки. Свинонутро звенело не хуже моих колокольцев, так что родители, продолжавшие кидать туда деньги, даже не подозревали, что скрывается в пластиковых недрах. Но месяц счастья закончился так же неожиданно, как и начался, причем я сама сыграла в этом немалую роль.
Как вы догадываетесь, жить с уцененными колокольчиками можно запросто. А вот жить с осознанием того, что рано или поздно тебя выдерут за обман, — чрезвычайно печальное занятие. В то время как свинья держала значковую диету, я нарезала вокруг нее круги и дышала через раз. Ожидание страшной расплаты настолько подкосило мое здоровье, что я притихла и как-то вся скуксилась.
Первой не выдержала мама.
— Ну это же надо так из-за мороженого расстраиваться, — стала ругать меня она. — Это прямо невозможно так себя доводить! Завтра же поговорю с отцом, чтобы он приканчивал со своими строгостями.
Неудивительно, что словосочетание «отец приканчивает» нисколько не укрепило мои нервы, а вовсе даже наоборот. Чертова свинья так испохабила мою жизнь, что мне начало казаться, будто это я сама наглоталась значков и меня вот-вот разрежут консервным ножиком. А мама все не унималась. Она предлагала отвести меня в кафе лично, подсовывала рублики и календарики и даже грозилась скупить всю Вески, если таковая еще имеется в наличии. Но чем сильнее родительница активничала, тем больше я чахла. Наконец момент истины настал.
— Знаешь, Катя, пожалуй, не нужно никаких копилок, — сказала мама в одно прекрасное утро. — В конце концов, деньги ведь и созданы для того, чтобы их тратить. Сегодня же мы откроем твою свинью и все вместе пойдем в магазин. Это ничего, что копилка не полная. Сколько-то там уже есть, а остальное я добавлю. Сережа, неси нож!
Остальное, как в замедленном кино. Папа приходит с кухни, поддевает ножом заплатку и как-то странно смотрит внутрь. Через несколько секунд к нему присоединяется мама, и они разглядывают свинкино чрево вдвоем. Они пялятся туда довольно долго, так долго, что моя шестая клиническая смерть плавно перетекает в седьмую и я отчетливо понимаю: еще чуть-чуть — и они потеряют меня вместе с диванной обивкой. Меня — потому что я сдохну от чуйствс, а обивку — потому что перед тем, как сдохнуть, я наверняка описаюсь или хуже. Как раз когда я окончательно решаюсь обгадиться, тем самым избежав порки, мама высыпает значки на стол. В свете лампы они блестят не хуже монет, все эти перемешанные звездочки и мишки, и я смотрю на них, но вижу лишь разбегающихся в разные стороны демонов, маленьких хитрых демонов с коричневыми рожками и хвостиками крючком. «Сдохни с достоинством!» — успевает крикнуть последний, перед тем как окончательно раствориться в воздухе. Я мысленно проклинаю его, но понимаю, что он прав. Уж ежели что-то делаешь, то делай до конца — так, чтобы и потомкам икалось.