Внезапно сторожевые зверьки запищали все разом и буквально посыпались со своих пригорков. Не заметив кругом ничего необычного, Киости задумался о причине, но в следующий момент и сам издал встревоженный крик, ибо под ногами содрогнулась земля. Он успел подумать о том, не примерещилось ли ему, и еще, что мог угодить в неловкое положение… Однако одновременно с Киости закричало пол-экспедиции, и смущаться ему не пришлось.
Сколько продолжалось землетрясение? Вероятно, не долго. И особенно сильным его назвать было нельзя. Людям, впрочем, показалось, что длилось оно бесконечно. Рядом обрушилось несколько скал, а с западной стороны донеслось низкое громыхание — там произошел оползень. Птицы с пронзительными криками взвились в воздух. Удушливой тучей заклубилась пыль…
К тому времени, когда Киости худо-бедно прокашлялся и протер от пыли глаза, туземные носильщики успели побросать поклажу и со всех ног бежали вниз по склону к большой ровной площадке. Не то чтобы Киости им не сочувствовал. Вполне даже сочувствовал. Вот только замену им в этих бесплодных местах муссалмийцам взять было негде.
Поэтому Киости вместе с Сунилой и бароном Тойво сделал все, чтобы уговорить туземцев вернуться. Те не желали ничего слушать. И тогда Тойво заявил со всей прямотой:
— А теперь вспомните, что мы сделали с племенем, которое напало на нас. Вздумаете удрать — значит, поведете себя как наши враги. И мы будем с вами поступать как с врагами.
Иные из светловолосых коротышек угрюмо направились обратно, к только что брошенным ящикам и узлам. С остальными оказалось непросто совладать даже барону. Во главе упрямцев оказался мужчина со шрамом на лице, звали его Гальванаускас. Он что-то произнес на своем непонятном наречии.
— Когда пранис шевелится во сне, дела людей утрачивают значимость, — истолковал волшебный переводчик Сунилы.
Нельзя сказать, чтобы это внесло полную и окончательную ясность.
— Что такое пранис? — являя, как ему самому казалось, необычайное терпение, поинтересовался Киости.
«Бестолковый чужеземец», — внятно говорил взгляд Гальванаускаса. Киости как-то больше привык сам бросать на туземцев подобные взгляды, а не получать их от дикарей. Как выяснилось, пранисом шрамолицый называл дракона. Чтобы бестолковые чужеземцы верней его поняли, Гальванаускас указал пальцем вперед, туда, где вулканический кратер все так же курился тоненькой струйкой дыма, и объявил:
— Ноздря праниса!
Киости, Сунила и барон Тойво дружно расхохотались. Гальванаускас смотрел на них с видом оскорбленного достоинства, но имперцам не было особого дела.
«А я-то гадал, во сколько раз преувеличивают сказители, — подумал Киости. — Тут же сущее дыхание бога! Ну не совсем, но почти…»
Барон Тойво, по своему обыкновению, сразу перешел к делу.
— Слушай сюда, — рявкнул он, обращаясь к туземцам. — Если вы, трусливые лодыри, немедленно не вернетесь к работе, вы у меня мечтать будете, чтобы на вас свалился дракон! Дошло?
Дошло, конечно. Благодаря словарю Сунилы. Упорство Гальванаускаса и его дружков было сломлено, но прежде, чем окончательно сдаться, они еще для вида поспорили.
— Пусти в ход свое заклятие еще раз, хорошо? — попросил Киости Сунилу.
Коллега-волшебник кивнул, и фиксатор подошел к Гальванаускасу, который возвращался к брошенной поклаже с самым отрешенным видом, опустив голову. Поймав его взгляд, Киости указал ему на вторую гору, дымившую вдалеке. Теперь, когда экспедиция подобралась к хребту, от первой вершины ее отделяла добрая четверть горизонта.
— Полагаю, — сказал он, — ты станешь утверждать, будто это вторая ноздря дракона?
На сей раз, судя по взгляду, шрамолицый усмотрел у него долю здравого рассудка. Не полный дурак, так, полудурок. Вслух Гальванаускас ответил:
— Да. Именно так.
Когда муссалмийцы, сопровождаемые вконец помрачневшими носильщиками, забрались еще выше, они заметили впереди каких-то белоснежных животных, ловко прыгавших по кручам.
«Горные козы», — подумал Киости.
Действительно, в горах на территории империи водились подобные козы. Однако у этих созданий не имелось пары рогов, расположенных вблизи глаз. Зато у каждого посередине лба торчал единственный рог. А хвосты вместо коротких и вздернутых были длинными, струящимися. Единороги! Иное название этим существам подобрать было трудно.
Как и драконы, единороги в империи проходили скорее по ведомству воображения и фантазий. Однако здесь, на тропическом континенте, единороги ничуть не стеснялись показываться на глаза… в отличие от драконов — по крайней мере, на сегодняшний день. Один из ученых, Улуотс, принес Киости нечто бесформенное, завернутое в тряпку.