Налетев на заговоренное место, грузовик вильнул, его занесло, он едва не перевернулся, но как-то устоял на колесах. И наконец застыл.
— Во дела, — вырвалось у меня. Но тут же пришлось отползать по крыше назад, потому что прямо подо мной распахнулись передние дверцы.
— Это кто там на крыше? — окликнули снизу, впрочем не показываясь на глаза. Ну конечно. Они думали, что у меня тут оружие, а значит, дураков не было высовывать голову.
Я как можно тише соскользнула через задний край крыши и спустилась на землю. За спиной у меня поднимался крутой лесистый склон. Впереди фары грузовика выхватывали из темноты скалу, мокрую и блестящую от сбегающей влаги. Я бросилась было к лесу, но потом спохватилась и заставила себя сначала остановиться, а потом, мысленно бранясь, вернуться к грузовику. Оказавшись у него за кормой, я обеими руками сделала пасс над засовом.
Никогда еще вскрытие двери не доставляло мне подобного удовольствия.
— Открыто! — крикнула я. — Бегите!
Двери кузова распахнулись до невозможности резко, едва не наставив мне синяков, и наружу с воплями и улюлюканьем выскочила добрая дюжина девушек и парней — насколько мне удалось рассмотреть, в основном от пятнадцати до девятнадцати лет. Они без промедления ринулись в лес. Я хотела последовать за ними, но кто-то наподдал мне сзади, и я врастяжку полетела наземь совсем рядом с дорогой, шлепнувшись так, что из легких вышибло воздух.
Я выплюнула изо рта листья и кое-как приподнялась на колени, но меня уже схватили в охапку сильные мужские руки — поди вырвись.
— Господи всеблагий, так я и знал, что это ты! — прозвучал голос над ухом. — Я знал, что ты где-то там прячешься, Элли Харрел!
Перед моим мысленным взором пронеслась вспышка молнии, мелькнула похожая на башню скала… и меня обожгло такой болью, что я вскрикнула. Однако потом мужчина швырнул меня наземь, и вереница чужих воспоминаний оборвалась.
— Нет, — сказал он, — ты не Элли. И тебя не было среди тех, кого мы везли. Что за чертовщина?
Я перевернулась лицом вверх. Надо мной стоял широкоплечий мужчина со значком на груди, отражавшим красные огни кормовых фонарей. Я только успела заметить, что у него был какой-то непорядок с лицом, когда он взял меня за ворот и вздернул на ноги с такой легкостью, словно я была рыбкой, попавшейся на крючок. Да, рот у него был кривой, кожа — тонкой, блестящей, словно натянутой, волосы торчали неровной щетиной, а одного уха все равно что не было — оно словно приплавилось к голове.
Глаза у него горели двумя темными углями.
— У вас ожоги, — выговорила я.
— Ценю твою наблюдательность, — буркнул он и свободной рукой задрал низ моей фланелевой рубашки, осматривая живот. — Еще не исправлена, — сказал он затем.
Я спросила его:
— Зачем вы все это делаете? Почему не хотите, чтобы у горцев рождались дети? Чем вам помешало следующее поколение?
— Кто-то тебе голову забил всякой чепухой, — ответил шериф. — В этом графстве, мисс, мы стоим на страже закона. А закон штата Виргиния запрещает иметь детей бездеятельным и слабоумным, то есть таким, как вся здешняя деревенщина. Короче, я действую не по своему произволу, а от имени государства!
Я сказала:
— Вы совершаете преступление.
— А вот Верховный суд США с тобой не согласен. Цитирую согласно вердикту: «Три поколения умственно отсталых, не более».
Я возразила:
— Элли Харрел вовсе не слабоумная…
Он влепил мне затрещину, но я все равно докончила:
— …и вам отлично об этом известно.
С вершины склона раздался выстрел, и пуля разнесла ходовой фонарь совсем рядом с шерифом. Он даже не оглянулся, просто уволок меня за шиворот под прикрытие автомобиля. Там уже сидели с револьверами наготове двое его помощников со значками.
— Они идут сюда, шериф!
— Как увидите — сразу стреляйте, — ответил шрамолицый. Он по-прежнему смотрел не на них, а на меня.
— Высматривай огнемет, — сказал один помощник другому. — Вот так они достали бедного Ларсена и…
Он кивнул на шерифа.
Тот спросил:
— Подкрепление-то когда подойдет?
Последовала долгая пауза. Потом говорливый помощник осторожно спросил:
— Стало быть, вы хотите, чтобы мы по радио вызвали подкрепление?
Стрелок между тем погасил одну из фар.
По-прежнему не сводя с меня глаз, шериф покачал головой и пробормотал:
— Молчит, точно кусок дерьма. — Отвернулся наконец и сказал: — Ну конечно, живо вызывай подмогу, болван! Наверняка эти шуты хотят просто нас задержать, пока тот… мусор… делает ноги, но как бы не поубивали случайно.
Тут его голос прервался — он обнаружил, что держит порожнюю куртку. Пока он орал на помощника, я успела проделать значительный путь вверх по склону. Мне всего-то нужно было для этого, чтобы он хоть на миг перестал смотреть на меня. Я пустила в ход отвлекающее заклятие, но в гораздо большей степени меня выручила быстрота. Мне даже удалось сохранить при себе шляпу, сумку и остальную одежду, так что о потере куртки я даже и не жалела. Придется, конечно, стоптать ноги по колено, подыскивая другую, чтобы так же хорошо сидела на мне, какой бы облик я ни приняла… Ну да ладно. Я во всю прыть мчалась вниз по склону, туда, где подмигивали огни городка, и раздумывала о четырех вещах сразу.
Во-первых, шериф тоже не знал, куда подевалась Элли Харрел. А во-вторых, в-третьих и в-четвертых, старый огненный драгаман спел мне песенку о девушке по имени Элли. И он говорил, что не свободен.
И я была приглашена отужинать.
На другой день, ближе к вечеру, я без особого труда отыскала Канюкову скалу. Это было ничуть не сложней, чем, к примеру, в Северной Каролине найти утес под названием Дымоход. Взберись как можно выше, оглядись кругом — и вот он торчит, каменный палец, вознесенный над гребнем. Всего-то делов.
Пока я карабкалась по каменистой тропе, мне пришла на ум башня из Книги Бытия, та, что выстроил Нимрод. И еще зловещая башня Всадников — огонь, молнии и две низвергающиеся фигуры, одна в плаще с куколем, другая в короне. Я была готова поклясться, что Канюкова скала одна из руин Господних, — да вот только руины обычно остаются от построек, возведенных руками людей.
У основания утеса громоздились валуны, едва дававшие место для ноги. И ничего похожего ни на жилище, ни на ведущую куда-либо дверь. Совершенно дикое место без каких-либо признаков уютной бревенчатой хижины из песенки драгамана. День вообще-то стоял теплый и солнечный, но здесь, наверху, дул пронизывающий ветер, а куртка моя, как вы помните, осталась у шерифа. Я хлопала себя по бокам и пинала мелкие камешки, потом перешла к более крупным валунам, сдвинуть которые было не так-то легко. Похоже, оставалось лишь спуститься. Я устроилась с подветренной стороны каменной башни, порылась в своей сумке, вытащила моток веревки и отрезала от него два куска, каждый по футу длиной. Потом взяла в рот два конца, некогда бывшие единым целым, и хорошенько смочила слюной, чтобы они узнали меня. Затем одним из кусков я обвязала свое левое запястье и сказала:
— На спуск! — причем не только по-английски.
Второй кусок я положила на плоскую вершину камня высотой примерно мне по плечо, прижала и произнесла на том же древнем наречии:
— Привязь!
А потом обошла против часовой стрелки площадку у основания Канюковой скалы, описывая самый широкий круг, какой можно было вычертить между каменными завалами и отвесным обрывом.
Только не пытайтесь повторить это дома! Хочу сразу вас предупредить: ритуал, позволяющий открыть незримый портал и спуститься в него, срабатывает не всегда. Здесь приводится в действие очень сложная магия, и последствия могут быть соответствующими. Иногда вообще ничего не происходит, иногда незримый портал, наоборот, захлопывается, да еще и уносит с собой некоторый кусок мира — объясняй потом соседям, куда что подевалось.
Однако в тот вечер у Канюковой скалы я крепко надеялась на удачу. Дело в том, что у меня была могущественная подмога, а именно — приглашение Кайтера Пайка. Надо вам знать, что приглашение, произнесенное драгаманом, — отменный ключ ко множеству магических замков, которые в ином случае просто никуда не пустили бы обычных людей, а меня могли бы заставить бродить здесь по кругу, пока уже за мной не явились бы из лечебницы.