— Еще какие занятные, — прогудел великан.
Элли снова принялась петь, гремя чашками и тарелками, а я украдкой обратилась к драгаману:
— О чем ты только думаешь, Кайтер Пайк, играя в семью и любовь с едва повзрослевшим подростком? Ее папа там с ума сходит от горя! Ты что, всю жизнь ее держать здесь собрался? Она ведь седой старухой стать успеет, а ты останешься точно таким, как сейчас.
— Ей куда лучше здесь, чем там, наверху, — ответил драгаман. Выплюнул в очаг огненный шар, и пламя с ревом устремилось в трубу. — Дай я открою тебе кое-какую правду, Перлин Санди, чтобы ты уместила ее у себя в голове наравне с другими уроками, которые ты затвердила. На свете есть уймища зла, которое вполне обходится без волшебства, будь то черная магия, или такая, как у тебя, или подгорная магия вроде моей. И когда это зло берется за дело, всей на свете магии не хватит, чтобы остановить его. Ну вот что я, к примеру, могу поделать, если полиция знай себе хватает невинных людей — и в Виргинии, и повсюду? Ничегошеньки, мэм, совсем ничегошеньки! Но вот выдернуть из облавы всего одно существо и дать этой девочке покой и безопасность — вот это, мэм, я вполне даже могу, и так я и поступил. Вот почему Элли живет в этой хижине под сводом пещеры, и я нипочем не намерен жалеть о сделанном. Причем, Перл, в то мгновение, когда я ее забирал, я еще и не дал ей совершить поступок, о котором она сожалела бы до конца своих дней.
— Вольно же тебе о днях рассуждать, здесь, в пещере, где нет ни ночи, ни дня, а цветы выращены из змеиных шкурок, — сказала я. — Неужели это ей на пользу? По мне, девочка выглядит осунувшейся.
— Э-э, Перл, — парировал он с кривоватой усмешкой, — да никак ты ревнуешь.
Пока я придумывала достойный ответ, он зашевелился в качалке и сказал:
— Элли, золотко, я пойду перед ужином крылья слегка разомну, хорошо? А заодно, может, и высмотрю наших гостей.
— Скажи им, пусть поторапливаются, — нарезая зеленый лук, отозвалась Элли. — А то у меня тут говядина перестоит и хлеб зачерствеет!
— Делается, мэм! — сказал Кайтер Пайк.
В тесной хижине ему было не встать во весь рост, но он сполз из качалки, встав на колени, и засунул плечи и голову прямо в камин.
— Ух ты, щекотно! — рассмеялся он и заскользил вверх по трубе.
Пламя обняло поджарое тело, окутав его, точно одеялами. Как раз когда его ноги исчезали из виду, вниз вдруг свесился зеленый кончик хвоста, размерами и формой напоминавший лопату. Он пошуровал в горячих углях, затем втянулся в трубу.
Я никогда прежде так близко не видела момента трансформации драгамана. Я подбежала к двери, чтобы посмотреть вверх, но пятно света распространялось недостаточно далеко. Я лишь заметила далеко вверху длинную россыпь искр, как след метеора, да расслышала звук, словно где-то выколачивали гигантский ковер, — бух, бух, бух.
— А вот и они! — воскликнула за моей спиной Элли. — Ребята, привет! Честное слово, я так никогда и не привыкну к этой вашей манере выходить прямо из стенки!
Когда все расселись, занятыми оказалось одиннадцать мест. Элли нипочем не желала сказать, кому же предназначалось двенадцатое — как раз по левую руку от меня.
— Увидишь, — только и сказала она. — Не бери в голову.
Первыми гостями, явившимися к ужину, были призраки четырех из восьми горняков, погибших в шахте «Грино слоп» в декабре девятьсот десятого года, когда из-за неисправного фонарика рванул газовый карман. Чей это был фонарик, они спорили до сих пор.
— Ну нет, только не мой, — сказал самый молоденький и маленький, выглядевший лет на пятнадцать. — У меня росту не хватило бы, чтобы достать до кармана!
— Газ где угодно вырваться может, — сказал тощий. — Не только под потолком. А ты у нас большой любитель соваться в каждую щель, это все знают.
— Бедолаги, — шепнула мне на ухо Элли. — Всегда с радостью откликаются на приглашение, но как доберутся сюда — все разговоры только о деле.
Между прочим, она приготовила большую коробку еды для их четверых товарищей, трудившихся в ночную смену. Они так и не бросали работы, хотя их призрачные руки не могли копать, угля там не было, да и сам штрек перекрыли уже лет десять назад. Тем не менее они не уходили оттуда, ведь это было все, что они умели и знали.
Тяжело было думать об этом.
— Тихо вы, — подал голос один из них, самый широкоплечий. — Я тут бригадир, забыли? Если в мою смену что-то случилось, значит, виноват я. И хватит об этом!