– Триста. И, – добавила она, перебивая его раздраженное рычание, – я скажу той студентке с арифмантики, чтобы зашла к тебе за моделью. Это гарантированные четыре сотни в течение ближайших двадцати четырех часов. – После чего, решив, что большего уступить она не сможет, заявила: – Или соглашайся, или нет.
Рычание усилилось, дрогнуло и сменилось хриплым смешком.
– А ты и впрямь в отца пошла, да? Ладно, душенька, я согласен.
Она запихнула книгу в залатанную сумку, а Карл повернулся к шкафу за прилавком, отпер его и извлек продолговатый черный ящик с блестящей от частого использования поверхностью. Поставил его между ними и открыл защелку. От хрустальных флаконов, пластиковых трубок и мерных цилиндров, сложенных внутри, едва уловимо повеяло антисептиком. Назначение каждого из этих предметов Мили познала за последние несколько дней – подробно, неоднократно и болезненно. Она закатала рукав – на правой руке, потому что не хотела, чтобы он видел, сколько она уже заплатила из левой, – и приложила руку к стеклу.
Уж в чем Карлу или любому другому вампиру, торгующему на Пон-Роу, следовало отдать должное, так это в том, что работали они проворно. Кожаная манжета и жгут, йодный тампон и размотанная трубка, обнаженная игла («Совершенно новая и стерильная, уверяю», – ответил он на ее взгляд) и чинно выставленный табурет. Затем – укол иглы, медленное кровотечение, и мир сузился до тонкой красной линии, побежавшей от сгиба ее руки к цилиндру, тщательно обработанному антикоагулянтом. Жидкость разливалась по стеклу такими странными узорами, что Мили не сомневалась: любой специалист по сигнометрии поведал бы обо всем, что касается ее жизни и смерти, в самых недвусмысленных выражениях.
– Сожми кулак, душенька, – проговорил Карл безучастно, не отрывая глаз от восходящей красной линии. – Тогда быстрее пойдет.
Мили подчинилась. Триста миллилитров крови – больше, чем она предполагала. Она закрыла глаза. «Наконец последняя покупка». Это было последнее, что ей сегодня требовалось сделать, и последнее, что требовалось вообще. Вечером она восстановится, до отвала набьет себя мороженым, липкими булочками и вином, посмотрит папин любимый фильм и, возможно, возьмет дракона немного полетать за городом. Ночь сегодня будет приятная.
А беспокоиться о наступающем семестре она будет завтра.
– Вот и все, душенька моя. Готово.
Она открыла глаза в миг, когда он резко выдернул иглу. Карл прижал лоскут марли к внутренней стороне ее руки и, велев согнуть локоть, принялся счищать остатки «валюты» с оборудования. Он держался холодно, твердо и бесстрастно, но она и не ждала ни благодарности, ни даже доброжелательности. Она не знала ни одного вампира, который обладал бы хорошими манерами и был склонен к сочувствию. Она испытала горькое чувство при виде этих кружащих в стеклянном цилиндре трехсот миллилитров… ее. Только уже не она, уже нет, и особенно это было заметно по тому, как на содержимое цилиндра смотрел Карл. Она надеялась, что ему хотя бы хватит приличия подождать, пока она уйдет, прежде чем начать пить.
Мили потянулась через прилавок и оторвала кусок скотча от диспенсера рядом с марлей.
– Спасибо, я сама. – Она приклеила скотч поверх марли и спрыгнула со стула. А теперь…
«Вот странно». Хотя Карл был таким привередливым вампиром, его лигровый ковер решительно нуждался в чистке. У нее зачесался нос, и десять тысяч булавок закололи по позвоночнику. Она задумалась, сколько отмерших кожных клеток только что вдохнула. Затем у нее зашумело в ушах. Появилась боль в руке. «Там просто комок пыли или что-то живое?» Его в самом деле стоило пропылесосить, и…
«Почему я на полу?»
– Полегче! – Карл поспешил обойти прилавок и поднял ее на ноги. – Не так быстро. Ты знаешь, как оно бывает, душенька.
Когда Мили снова уселась на табурет, у нее скрутило желудок – наполовину от тошноты, наполовину от стыда. Она почти слышала сплетни, которые расползались по Пон-Роу. «Слыхали про дочку старика Джеймса? Бедняжка, похоже, считать не умеет. Дала себя досуха выдоить. Представляешь, свалилась в обморок на полу у де Розии»…
– Я в порядке, – выдохнула она. – Правда, Карл, все хорошо.
– Ну да, а я подвыпившая гаргулья. Сюда. – Она вздрогнула от прикосновения холодного металла и еще более холодной кожи, когда он сунул ей в руку железный талер. – Ужин за мой счет. Иди возьми себе что-нибудь с сахаром.
– Ты не обязан…
– Чепуха. За три сотни плюс рекомендацию это наименьшее, что в моих силах.
Мили моргнула и уставилась на монету перед собой. На одной стороне талера стоял оттиск эмблемы Ордена ломбардов – три круга, вперемежку свисающие с извилистой линии. Это должны были быть шары, но чеканщик не слишком старался изобразить тени. Как там шутили студенты? «Что нужно, чтобы держать ломбард? Стальные яйца, конечно!» Она перевернула монету. На обратной стороне оказалась асимметричная лилия рода де Розия. Она как-то спрашивала Карла, почему они не взяли себе розу, на что он только улыбнулся и ответил, что расскажет ей, когда она станет постарше.