Неодобрительное цоканье языком возвращает его к реальности, и он замечает у стеллажа, стоящего на самом виду у входа в магазин, недовольного продавца. Он переводит взгляд на свои руки и понимает, что уронил книгу на пол.
Это следовало предвидеть. Какая-то часть его сознания так и поступила. Он дважды поменял номер телефона, пытаясь избавиться от шквала звонков, бесчисленных просьб об интервью и банальных вопросов о том, что он сейчас чувствует. Ничего он не чувствует. Все он чувствует.
А теперь – вот это.
На стеллаже – сотни экземпляров книги, и на каждой обложке – ненавистное лицо. В каждом окне книжного магазина – плакат в человеческий рост, и на нем – то же самое жуткое лицо. Дональд Андерсон знаменит; образ монстра, десять лет терроризировавшего зимние улицы Эдинбурга, обрел плоть и кровь. И бессмертие. Благодаря этой книге, которую он даже не в состоянии удержать в руках. «Рождественский маньяк» – спрашивайте в магазинах города! Реклама – на боках автобусов, курсирующих по Принсес-стрит, она бросается на зазевавшегося пешехода с бесчисленных заборов, автобусных остановок, газетных и журнальных обложек. Абсолютный бестселлер! Авторша выступает на собраниях, пожимает многочисленные руки, не вылезает из телевизора, гребет деньги лопатой. Джоан Далглиш повезло с Дональдом Андерсоном. Крупно повезло.
А вот семьям десяти жертв не повезло.
Он идет прочь от стеллажа и не видит, как продавец поднимает упавшую книгу, протирает рукой, будто некую драгоценность, и ставит обратно на полку. Он не замечает ничего вокруг, не видит возбужденной толпы, наслаждающейся описаниями сенсационных злодеяний. Все, что он видит, – как лопата швыряет холодную землю на деревянную крышку гроба под ледяным дождем.
14
– Какого черта ты вообще здесь делаешь? У тебя еще тело не опознано!
Суперинтендант Макинтайр стояла, уперев руки в боки и нагнув голову, и больше всего походила на жену рыбака, орущую на пьяного муженька. Все, что Маклин успел сделать при ее появлении, – это соскочить с неудобного пластикового стула в коридоре больницы – и она сразу же принялась задавать ему трепку.
– Вскрытие назначено на полпятого. – Маклин посмотрел на часы и неловко переступил с ноги на ногу, борясь с желанием шагнуть назад. Он прекрасно знал, что Макинтайр тут же сделала бы шаг вперед, и в конце концов приперла бы его к стене. – Похоже придется пропустить.
– Вот как? – вздернула брови Макинтайр. – Это еще почему? Можно подумать, от тебя здесь много пользы.
– Ну… я только… – Маклин умолк. Действительно, все, что он мог делать, – это сидеть в больничном коридоре, будто бы искупая вину за то, что его подчиненный чуть не погиб.
– Как там Робертсон? – Суперинтендант выпрямилась, сердитое выражение ее лица несколько смягчилось.
– Он сейчас в операционной. Врачи полагают, что у него сломан таз и поврежден позвоночник. Но спинной мозг не задет, они надеются, что он сможет ходить.
– Спасибо, Господи, и на том. Что вообще с ним, черт побери, случилось? – Макинтайр уселась на стул, разнос был окончен или как минимум отложен. Маклин сел рядом.
– Провалился сквозь пол. Вернее, пол обрушился под ним. Пожарный дознаватель сказал, что бетон снизу скорее всего совсем раскрошился от жары. Совершенно дурацкая история. Макгрегор нам говорил, что на месте фабрики раньше были мастерские, но вот этого погреба на плане как раз и не оказалось. Наверное, просто забыли нанести. Бедолага Питер, он ведь только начал у нас работать. Теперь его карьере конец, даже если он полностью восстановится, на это уйдут месяцы. Если не годы.
– С ним все будет в порядке, Тони. – Макинтайр похлопала его по руке – короткое, успокаивающее прикосновение. – Мы своих не бросаем.
– Черт, прошу прощенья, мэм. И как назло, людей лишних у нас тоже нет.
– Это верно. – Макинтайр задумалась на мгновение, что-то пришло ей в голову – по лицу скользнула полуулыбка. – Нам надо будет повысить кого-нибудь до детектива на временной основе. Как и тебя когда-то, если я все правильно помню. С тобой вроде бы получилось не так уж и плохо.