— Почтенная госпожа (то есть Кэ. — Д.В.) сильно невзлюбила старого Вана и всем сердцем желает его погубить. Но она всего-навсего слабая женщина и вряд ли способна что-то придумать. Вам, любезные, придется пошевелить мозгами. Подумайте, как от него избавиться. Медлить более нельзя!
— Надо, чтобы почтенная пустила слух, как говорится — тень ветерка, — промолвил Ли, — и чтобы этот слушок дошел до ушей нашего Мудрейшего государя. Мы же со своей стороны подговорим кого-нибудь составить на него несколько кляуз. Вот так с ним и расправимся.
— Превосходный план, отменный! — воскликнул Вэй.
И действительно, Кэ стала распускать слухи: нынче скажет, что Ван Ань прибрал к рукам всю власть, назавтра толкует, что он незаконно завладел богатствами и приобрел слишком большую силу. А тут еще некоторые придворные чиновники стали распускать другие сплетни и подавать государю жалобы. В конце концов на свет появился поддельный указ о казни Ван Аня — утоплении в озере Наньхай. Через три дня тело Вана всплыло. Вэй приказал своим людям выловить его баграми и бросить собакам. Так он утолил свою ненависть к старому Вану и добился еще большего расположения Кэ».
В этом эпизоде примечательны слова о «поддельном» (или фальшивом) указе. Эти слова нередко встречаются в исторических материалах, где говорится о преступной деятельности евнухов типа Вэя, которые издавали указы от имени императора. В романе «Два сна» видно, что для Вэя издавать такие указы было самым обычным делом. Характерно, что одна из глав, где говорится о первых придворных победах евнуха, заканчивается такими многозначительными словами: «Гриф огромный взлетел на высокий платан. И кто-то при этом изрек, что дурно, а что хорошо». Эта концовка главы, намекает на иллюзорность карьеры скопца. Надо заметить, что подобные концовки, как и заголовки глав весьма примечательны. Они прекрасно характеризуют действия антигероя. Вот некоторые названия глав: «Замышляет убить Ван Аня», «Заключает союз с мамкой-оборотнем», «Улучив момент, подделывает указ государя», «Чернит и губит верных людей» и т. д. Обращает на себя внимание последний этап жизни всесильного евнуха: вершина взлета и последующее падение. Вот как, скажем, изображается обстановка его всесилия и величия («Два сна»): «Во время этой инспекционной поездки Вэй Чжунсянь собрал золота и серебра на несколько сот тысяч лянов. Кроме этого, в пути ему то и дело делали подарки и подношения. Большие и малые телеги с добром следовали в Сунин, где он жил… Когда Вэй вернулся в Сунин, он увидел, что дома все его хранилища заставлены сундуками с золотом, жемчугом и прочими драгоценностями, дорогою парчою и шелками. Он подумал, что достиг вершины своего богатства и славы. „Теперь надо воздвигнуть кругом стену, чтобы все это сохранить“, — подумал он и велел Ли Чжэню подготовить бумагу государю. Двор отправил ее в Ведомство Работ, где порешили выделить семьдесят тысяч лянов на строительство стены в Сунине. Государю было отправлено второе прошение, получившее высочайшее одобрение. Вообще-то городок Сунин был совсем крохотный: в окружности, почитай, не больше нескольких ли. Кирпичных стен здесь никогда не воздвигали. Однако здесь родился Вэй Чжунсянь, здесь жила его родня и члены его рода. Он присвоил себе право двора даровать имения вельможной знати — гунам и разным хоу, бо и цзюэ, — и в полной мере использовал его для себя, ибо ныне он сиял и сверкал, ослепляя очи людей своим блеском»[37]. Такое описание вполне соответствует реальным фактам. В самом деле, могущество евнуха казалось беспредельным.
Беседка Цяньцютин (Тысяча осеней) в саду Юйхуаюань (музей Гугун).
Выше уже говорилось о том, какие эпитеты присваивали себе евнухи и как их величали льстецы. В романах хвалебные эпитеты преумножены: «Видя, что государь высоко ценит усердие Вэй Чжунсяня, все чиновники двора шли к нему с поздравлениями, восхваляя его добродетели и заслуги. Они заполнили весь его двор. В докладах и петициях они величали его Чиновником Приказа, Первочиновником, Высоким Вельможей, Столпом страны. В частном общении его называли Предком-батюшкой, Дворцовым Господином, Почтенным батюшкой, Тысячелетним и Девятитысячелетним. Даже у Ван Чжэня и Лю Цзиня никогда не было столько наименований»[38]. Безусловно, в словах автора слышится ирония, если не сказать издевка, что вообще говоря, было свойственно многим произведениям обличительной направленности, которые появлялись в это время («Цзинь, Пин, Мэй» и другие). С этой точки зрения романы «Два сна» и «Чудовище Тао-у» интересны не только как нравоописательные произведения, но и как образцы художественной сатиры и инвективы. Вот как, например, изображена сцена торжеств по случаю шестидесятилетия всесильного евнуха (смотри далее перевод главы двадцать седьмой): «Шестнадцатого числа третьего месяца седьмого года эры Тяньци — Небесного Начинания Вэй Чжунсяню исполнилось шестьдесят лет, о чем оповестили всю Поднебесную. Государь всемилостивейше пожаловал ему четыре торжественные грамоты (адреса) на цветном шелку, два дворцовых цветка, а также немало золота, нефрита, тушу барана и вино. Посланцы из местных управ, а также служащие разных ямыней и отделов всех провинций поднесли ему дары. Горами лежали редкостные изделия и диковинные вещицы, узорчатые ткани и яшма. В этот день все три гуна и девять цинов, чиновники восьми отделов (столов) и двух ямыней, вся государева родня и родовитые вельможи пришли его поздравить, чтобы пожелать ему долголетия и поднять в его честь заздравную чашу»[39]. Подобные описания в таких произведениях не случайны. В другом контексте они звучали бы как хвалебный гимн достоинствам вельможи, но в данном случае они наполнены откровенной иронией, причем не столько даже по адресу евнуха Вэя, сколько по адресу пресмыкающейся перед ним вельможной знати. Ведь с поклоном к нему идут три гуна (первые министры) и императорские родственники. Автор подчеркивает величие Вэя в прозо-поэтических строчках: