Так заканчивается роман Праведника из Чанъани, который запечатлел исторические события начала XVII века, связанные с именем евнуха Вэй Чжунсяня. Последние строки романа звучат:
«Окончился Темный Сон, рассказанный выше. Так заканчивается и десятый цзюань книги „Сны Темный и Светлый, мир предостерегающие“.
В год учэнь Измененной эры правления и Драконова Торжества[117], в летнюю пору и вдень, когда Великий муж вознесся ввысь, праведник из Чанъани Готай в Обители Безбрежной Протяженности взял в руки кисть и сие записал».
Ворота Душевного совершенствования, ведущие во Дворец Взращивания.
В ивах на берегу реки его поджидала беда; здесь его оскопили.
Среди камней у высокой горы он инока встретил, кто избавил его от невзгод и страданий.
В стихах говорится:
Итак, нам известно, что старый наставник-даос одним пинком ноги отправил Вэй Чжунсяня в канаву. Чирьи, покрывавшие тело, тут же лопнули, и его кожа покрылась смрадной слизью. Вэй попытался было выкарабкаться из канавы, но не тут-то было — ничего у него не получилось. И тут к канаве подошел Сюань-лан, то бишь Темный.
— Эй, что ты там делаешь? — крикнул Темный.
— Я хотел найти Учителя и пошел к его обиталищу, но дверь оказалась закрытой. Только я отошел от ворот, как вдруг появился он сам. Как видно, он решил, что я жулик, и дал мне пинка, вот я и скатился в эту канаву. Помоги мне выбраться, отец! — в голосе Вэя слышались просительные нотки.
Темный подозвал еще одного монаха и с его помощью вытащил Вэя из ямы. Он дал ему ковш с водой, чтобы тот отмыл следы грязи, и велел переодеться в посконную куртку, после чего накормил его рисом. Вэй проглотил не меньше двух мисок. После трапезы Темный предложил:
— Иди отдохни. Там, позади, есть удобное место!
Старый монах, что стоял поодаль, выразил по этому поводу свое недовольство, но Темный его урезонил:
— С любым человеком может случиться беда, как произошло с ним, и ему нынче нужна наша помощь. Это куда полезнее, чем заниматься самосовершенствованием… К тому же он нас не объест. И вот еще что я думаю: судя по его виду, он вряд ли в своей жизни останется таким же бродягой-горемыкой!
— Глядишь, станет еще большим вельможей, — буркнул старик. — Вот уж тогда он тебя отблагодарит!
Темный рассмеялся.
— Я собираюсь ему помочь, вовсе не ожидая от него благодарности. Вспомни, что говорил наш наставник и патриарх: «Яви в душе своей состраданье, и пусть распространится оно на весь белый свет!» …Если сей человек избавится от своих недугов, ему вряд ли придется беспокоиться о лишней миске риса!
Старик-монах не стал спорить с Темным, хотя остался недоволен его словами. Он молча удалился.
Вэй последовал за иноком-даосом, которому Темный велел постелить для гостя свежей травы на ложе. Вечером Темный принес триста монет.
— Это тебе на расходы! — сказал он, вручая деньги. — Завтра я отправляюсь в деревню, чтобы собрать аренду, вернусь, как видно, дней через десять, а может, поболе. Я наказал нашему даосу, чтобы он каждый день приносил тебе еду. Хочу напомнить, что в келью Учителя вход тебе заказан, так как наш наставник чужих людей не терпит. Глядишь, снова тебя накажет. Вот так-то. Когда я вернусь, я о тебе позабочусь.
117
«Драконово Торжество» — так в Китае называлась эпоха смены государственного правления, поэтому в тексте говорится об «измененной эре» — годе учэнь (1628), когда престол занял последний император династии Мин — Сыцзун, он же Чунчжэнь.
118
Тао-у — мифическое существо, символ зла, образ злодея. В древней «Книге о духах и чудесах» говорится, что где-то в пустынных краях Запада обитает свирепое животное, похожее на тигра, но с собачьей шерстью длиной в два чи, с лицом человека, но с кабаньими клыками и хвостом в один чжан и восемь чи (то есть более 4 м.).