– У вас совсем нет клиентов, бедняга.
Дама оглядела пустую лавку.
Господин Перл подумал, что хорошо бы откачать у дамы чуток жира, чтобы использовать его в качестве желатина для следующей партии мармеладок.
– Магазин, кстати, уже двадцать пять минут как закрыт, – произнес он, не повышая голоса. – Сейчас семь вечера. С утра я продал двадцать семь килограммов мармелада, несмотря на грозу столетия. Очередь тянулась аж до отеля напротив. Так что дела идут хорошо, мадам.
– Вы злитесь?
Но Перл даже не услышал вопроса. Он снова посмотрел на промокшего мальчишку на улице. Вода обрушивалась на него каскадом, ноги тонули в лужах.
– Если вы злитесь, я позову мужа, который ждет в машине на углу площади, – сказала дама.
– Я не могу оставить его вот так.
– Моего мужа?
– Мне надо выйти.
Перл положил пакетик с мармеладом, обогнул прилавок и направился к двери. По дороге он захватил зонт. Дама замахала руками.
– Оставьте его в покое!
Перл был уже снаружи. Он раскрыл зонт и перешел улицу.
Мальчик выглядел лет на пятнадцать-шестнадцать. Он стоял на ветру, прямой как штык, в одежде, мокрой до нитки. Он дрожал всем телом и в упор смотрел на вывеску магазина.
– Что ты здесь делаешь, парень?
Тот не ответил. Казалось, он даже не понял вопроса, только вперился взглядом в Жака Перла, словно ожидая какой-то опасности.
– Пойдем со мной.
Перл взял мальчика под руку, и они вместе зашагали под зонтом. По пути им встретилась дама из магазина, которая бежала по улице, забыв свои мармеладки.
– Все вы одинаковы… – буркнула она, бросив на Перла сердитый взгляд.
Ветер вывернул ее розовый зонтик, который теперь напоминал факел. Она вскрикнула, замахала руками, делая знаки большой машине, едущей прямо на нее. Перл прошел мимо, оставив задыхающуюся, словно тонущую даму посреди моря на мостовой.
Теперь мальчик сидел на стуле в лавке. На плечах у него было полотенце. Жак Перл закрывал магазин и укутывал мармеладки легкой тканью, словно укладывал спать детей.
– Как же мне не нравится эта история.
В его голосе чувствовалось сильное волнение.
– Жена ждет меня уже целый час. Что она скажет, если я приду с тобой? Откуда ты свалился?
Перл стал выключать свет.
– Попытайся выдавить из себя хоть слово, парень. Имя свое хотя бы. Что ты делал на улице в такую грозу?
Мальчик молчал. Он больше не дрожал. Он смотрел то на лампочку над головой, то на Перла. Хозяин магазина выключал свет, складывал в ящик ножницы, вытирал тряпочкой сахар с прилавка, запирал кассу. Каждый его жест был отработан, идеален. Мальчик любовался прозрачным символом «Дома Перла» на витрине.
Вдруг Перл замер на месте.
– Ты говоришь по-испански?
Вот уже несколько месяцев из-за гражданской войны молодые беженцы переходили через Пиренеи. Французские власти с них глаз не спускали. Но, кажется, парень даже не слыхал о существовании Испании.
Продолжая внимательно рассматривать мальчика, Перл снял фартук и повесил его за прилавком.
– Надеюсь, моя жена не слишком разозлится.
На этот раз Перл почти улыбнулся.
Госпожа Перл встретила их руганью. И как только ее муж додумался так долго держать мальчика в мокрой одежде? Она расстегнула рубашку на госте, словно тому было пять лет, и побежала в маленькую комнатку в конце коридора, где стоял шкаф с одеждой их сына.
Жак Перл помог молодому человеку переодеться. В ванной под зеркалом лежало огромное количество разных расчесок, однако вихры парня укротить не удалось.
Перл отвел гостя на кухню. Молодой человек был красив и бледен, как жених перед свадьбой. На столе лежали приборы для гостя, мадам Перл разливала суп. Ее пышная фигура занимала почти всю кухню, но госпожа Перл была столь проворна, что казалось, будто предметы сами уступают ей место: вот стол из лакированного дерева отодвинулся в сторону, вот бутылки и мельница для перца сделали шаг назад.
Стоя у окна, мальчик покачивался, опьяненный теплом, уютом и запахом паркетного воска.
Вечером Перлы уложили мальчика спать в комнате сына.
А сами долго не могли сомкнуть глаз. Держась за руки под одеялом, они словно чего-то ждали. Было слышно, как мальчик ворочается в постели.
Перлы специально оставили все двери открытыми, чтобы чувствовать присутствие чужого человека в доме.