Что же касается сложной вещи, [например] Эммануила или какого-либо человека, то [элементы], из которых они слагаются, без какого-либо изменения будут пребывать [каждый] в своей ипостаси, отдельное же лицо не будет приписываться каждому элементу; что же касается существующих самобытно, то, поскольку разделяются в ипостасях, определяются также [как пребывающие] в различных лицах. Мы явно увидим это, если предоставим [наши] восприимчивые уши [словам] святого Кирилла, мудро обличающего Нестория, который единого Христа разделял на две природы, или ипостаси, и, защищаясь, лукаво [утверждал], что он исповедует одно лицо обоих, поскольку у обоих одно достоинство и одно наименование сынов-ства. Этого же столь невежественного святой Кирилл учит, что невозможно ипостасям, которые через естественное соединение не сошлись в одно, но самобытно существуют, иметь одно лицо, ибо они суть два лица и [таковыми] называются, хотя бы и имели одно положение и одно достоинство.
3.33[430]
...Воплощенный сделал и сказал это, потому что Он ипостасно соединен с телом, и благодаря этому соединению Он использовал его в качестве инструмента в своих делах[431], точно так же как душа, присущая каждому из нас, избирает свое тело в качестве своего инструмента. Слово не действует посредством богоносного человечества, соединенного с ним поверхностным образом, как бредит Несторий, а также не так, как ремесленник использует свой инструмент, чтобы совершить свою работу, и не так, как кифарист ударяет по кифаре. <...>
Христос подлинно один из двух, из божества и человечества, одно лицо и ипостась, одна природа Слова, стал плотью и совершенным человеческим существом. По этой причине Он также обнаруживает две воли в спасительных страданиях – одну взывающую с мольбой, а другую готовую принять страдания, одну человеческую и другую божественную. Как Он вольно взял на себя смерть и плоти, способной страдать, и разрушил господство смерти, умертвив ее посредством своего бессмертия, что всем ясно показало Его воскресение, так <...> Он вольно взял на себя страдания страха, слабости и воззвал словами мольбы. <...> Учитель божественных догматов[432] очень хорошо назвал мольбу Христа об отведении страдания «волей»[433]. Таким образом он показывает, что эта воля совершилась ради нас и против свойственной нам склонности и воли к страху перед опасностью. Христос принял ее вольно. Таким образом, здесь действительно присутствовала воля, а не невольные страдания. Он[434] показал, что признает одного Христа из двух и не разделяет на две воли то, что принадлежит одному и тому же, то есть воплощенному Богу <...> Так один и тот же молился как человеческое существо, чтобы избежать страданий... и как Бог сказал: дух бодр – и вольно принял страдания. Поэтому не будем разделять ни воли, ни слова в соответствии с двумя природами и формами.
...Как мы уже подробно написали в других писаниях, мы понимали и продолжаем понимать слова мудрейшего Дионисия Ареопагита: «Поскольку Бог стал человеческим существом, Он совершал среди нас новое богомужнее действие»[436] – как свидетельство об одной составной энергии. Она не может быть понимаема иначе как отрицание всякой двойственности. Также мы исповедуем воплощенного Бога, действующего этим новым образом, как одну богомужнюю природу и ипостась, а также как одну воплощенную природу Бога-Слова. Цель спасения, ради которой были установлены новые природы, способствовала также установлению новых наименований. Так что, если Христос один, тогда мы восходим, так сказать, на высокую гору и исповедуем одну – поскольку Он один – природу, ипостась и энергию, которые также составные. Также мы анафематствуем всех тех, кто в этом вопросе учит о двоице природ и действий после соединения. <...>
430
Перевод С. Н. Говоруна, текст приводится по изд.: Говорун С. Н. Севир Антиохийский о единой энергии и воле Христа // Церковь и время. 2005.3 (32). С. 190 – 199.
431
Ср.: Афанасий Александрийский. Три слова против ариан, PG 26,
веке: они считали, что душа и тело настолько взаимосвязаны, что после смерти человека его душа пребывает в анабиозе вплоть до Воскресения.
433
Имеется в виду подложное сочинение Пс.-Афанасия «О воплощении и против ариан». На самом деле это сочинение написано, вероятно, Маркеллом Анкирским.
436
Дионисий Ареопагит. Послание 4, PG 3,1072. Здесь мы видим, вероятно, первое в истории (имея в виду дошедшие до нас источники) упоминание Ареопагитского корпуса, приобретшего большую известность в Византии. В частности, то, что первое упоминание корпуса относится к началу VI века (времени монофизитских споров), позволяет современным ученым датировать время его создания концом V – началом VI в., а не временем жизни ученика апостола Павла Дионисия Ареопагита, именем которого надписан корпус (другой, не менее важный фактор поздней датировки – неоплатоническая лексика, которой насыщены Ареопагитики). Характерным является то, что первое упоминание корпуса зафиксировано у Севира, т. е. в монофизитской среде (хотя позже на него ссылались как монофизиты, так и православные). Согласно популярной гипотезе современных ученых Э. Хонигмана, Ш. Нуцубидзе и М. ван Эсбрука, автором корпуса был Петр Ивир («грузин»), стоявший на монофизитских позициях (но к концу своей жизни принявший Халкидонское исповедание). Тем не менее христология, представленная в корпусе, как показали современные исследователи, скорее православная, и апеллирование к авторитету Ареопагитик со стороны как монофизитов, так и православных обусловлено осторожностью и нечеткостью христологического языка корпуса.