- Все псы попадают в рай, - сказал Гарри позже, когда они закопали Банку. - Мне Дамблдор рассказал. Лесничий сконфужено вытер платком лицо, опять смачно высморкался, но когда наклонился к мальчишке - уже стал собой, с улыбкой, потерянной в бороде. - Ну, раз Дамблдор говорит, значит, так и есть. И к восторгу Гарри, Хагрид поднял его на своё плечо («Широкое, как табурет!»), и они направились к замку, отвернувшись от закопанной ямки. - Хагрид, а как же щенок? - вспомнил Гарри. - Мы его назовём? - Давай назовём. Как ты хочешь? - спросил лесничий уже веселее. Гарри не задумался и на мгновение - ему давно стало ясно, как можно щенка назвать. - Клык, - предложил он. - Давай назовём его Клык, потому что он будет цвета луны. Точно-точно - я в этом уверен! И Хагрид с ним согласился, и Хагрид наконец улыбнулся, и они пошли дальше к замку, где мигали окошки, кто-то ходил с зажжёнными палочками, и говорил, и смеялся, и продолжал отчего-то жить... И Гарри покачивался на плече и старался думать, что один клык - это так же здорово, как и целая банка. «Ну, это если Клык вырастет с Банку, конечно!» - решил напоследок он.
Глава шестая. Профессор Зайка
Говорить о любви
Я не мастак.
Ты меня извини,
Если что не так!
«Летучий корабль»
С приходом весны любовь Зверя лишь обострилась. У всех нормальных девчонок она походила бы на первую робкую почку, которую не теребят, но у Зверя любовь напоминала свежую ссадину. Она начинала вспухать, и чем ближе становились каникулы, тем больше она чесалась.
В конце концов, на всех собраниях Неслабок Зверь отсутствовала. Не так чтобы совсем, но достучаться до неё было попросту невозможно. Например, иногда она рисовала в эссе сердечки (и это нравилось только Гарри - он подрисовывал их на полях; остальные же смотрели почти с отвращением).
- Докатилась, - не выдержал как-то раз Макаронина. - И ладно бы в кого симпатичнее, а! В меня, например.
- Зверь - и влюбилась! - тоже лопнула Анна.
- Влюбилась? - навострила уши Мартышка. - В кого?
- Есть в Хогвартсе один... Профессор Заика.
- Перфессор Зайка? - переспросил Гарри.
- Не заЙка, а заИка, - поправил Синьор Макарон. - Хотя Зверь по-другому считает.
Всякая иная девчонка покраснела бы и стала отнекиваться, но Зверь лишь мечтательно улыбнулась своим ртом, похожим на решето. Рука её машинально вывела ещё пару сердечек.
- Зайка...
- Он снимет баллы, - со знанием дела подытожила Анна, - а тебя выставит из кабинета.
- И не станет он есть твои шоколадки - отдай лучше нам!
- И не карауль его в коридоре.
- И...
В общем, по их словам складывалось, что трудно это - быть первой любовью Зверя.
И действительно, профессор Квиррелл больше не знал покоя: его доставали и днём, и ночью, и бедный заика стал заикаться ещё больше, чем прежде.
- От очарования мной, - со знанием дела кивала Зверь, подкладывая в книгу профессора дохлую бабочку.
Уж где она нашла её знал, наверное, только профессор Снейп. И Гарри (он всё же научился стоять на стрёме, а не на полу).
Ах, первая любовь! Зверю казалось, что всё в профессоре замечательно. Даже тюрбан и тот - красота да загадочность! Иногда Зверь сидела на уроке и мечтала, что вот-вот, и профессор вынет оттуда букет ромашек, и подойдёт к её парте, и подарит их с пылким признанием в любви.
Когда она рассказала об этой мечте Макаронине, того чуть не стошнило. Потом, правда, он сам притащил ей сушёную розу, но Зверь намёка не поняла. Она взяла розу и подложила её профессору.
И чем пышнее цвела весна, тем нещаднее чесалась болячка у Зверя...
* * *
Дело было в мае. Зацветали кусты, солнце светило ярче, а Зверь шушукалась с Гарри на переменке. Её платиновые волосы поблёскивали, глаза - сияли, а на месте выбитого зуба уже почти вырос другой - беленький и здоровый.
Малыш Гарри мог бы сказать откровенно - подружка была красивой.
- А когда это надо? - переспросил он.
- Сегодня!
- Сего-о-одня? - задумался Гарри, ероша волосы, прямо как взрослый. - Но сегодня я занимаюсь...
Зверь так и вспыхнула:
- Я тебе хулиганить предлагаю! Хулиганить! Мальчик, да кто ты такой?
- Гарри?
- Нет, ты не Гарри! - рассердилась Зверь, вскинув нос. - Наш Гарри не ждёт приключений...
- Да?
- Он сам их находит!
Немыслимым образом это подействовало. Малыш Гарри никогда не хулиганил нарочно, но ему нравилось, что все остальные так думают.
«Репутация!» - когда-то пояснил Макаронина.
Немного помявшись, посмотрев печально в окно - на прилетающих птиц, на синее небо и на крохотную, не обещающую дождя тучку, - Мартышка вздохнула и попробовала в самый последний раз:
- А может...
- Не может!