– В знании, что ты неуязвима, – ответил он.
«Вздор, – думала она, – его невозможно понять». И все же в глубине ее сердца – вне мыслей – пряталось нечто узнаваемое.
– Истину нельзя изучить, – сказал он. – Ее можно лишь постичь.
Наступила тишина. Несмотря на Белый Свет, а может быть, благодаря ему она была напряжена куда более чем когда-либо раньше.
– Значит, стены не нужны? – спросила она.
– Нет, – ответил он. – Живи с доверием, только тогда возможна любовь.
Словно в тумане ей показалось, что она видит взаимосвязь. Если бы она могла любить мальчика с чужими глазами, того, кто убил собственного брата…
– В тот день, когда ты увидишь, что он был безгрешным, ты обретешь покой, – сказал мужчина, стоявший перед ней.
«Безгрешным? А чей же тогда этот грех? Мой?»
– Нет, – возразил он. – Дитя Бога без греха. Пока вы не поймете этого, вы будете творить много зла друг другу.
Стало так светло, что было трудно смотреть. Может быть, не только из-за Света, но и из-за слез?
– Может быть, ты хочешь получить ответ еще на какой-нибудь вопрос? – спросил он, и голос его был полон… да, сострадания большего, чем она могла вынести.
– Да, мне нужно спросить обо всем, что касается мыслей, слов, того, чем стали мы и весь этот мир… – Она показала на страну по другую сторону реки. – К чему все это: знания, усердная работа, дальнейшие планы?
Слова так и выпрыгивали из ее уст Он смотрел на нее с удивлением.
– Вы сами все это создали, вы и должны знать. Выясняй, ищи.
Вместе с разочарованием – ответа у нее не было – она почувствовала, что получает завет.
Он поднял на прощанье руку, она поклонилась в глубокой благодарности и пошла к реке, не оборачиваясь.
Ее походка выдавала человека, которому надо многое обдумать и правильно понять сказанное.
После часа ходьбы она уже была убеждена, что слова, вопросы и ответы упали на хорошую почву… Она не могла ничего ни прибавить, ни забыть – разговор с Гавриилом был важен и для нее, и для ее мужа там, дома.
Она разрешила себе послеполуденный отдых при Белом Свете: нашла рощу, источник, поела, вдоволь напилась, вздремнула.
К реке она добралась лишь на закате. Там долго стояла в убывающем Свете и смотрела на страну действительности по другую сторону реки. Когда они с мужем перебирались через нее, все происходило в спешке, бегом. Они так никогда и не поняли, через какую границу переступили.
На этот раз она должна была уже осознанно оставить одну страну ради другой. По-настоящему дома она теперь уже никогда больше не будет, она не нашла дома в стране своего детства и боится не найти его, когда это путешествие закончится в пещере ее мужа.
Как неопределенную скорбь будет носить она в себе тоску по Белому Свету. И все же знать, что для нее он больше не существует…
Глава одиннадцатая
Теперь ей снова предстоял долгий переход. Все решения она отложила до того времени, когда доберется к старому дереву. Там ее мысли прояснятся. А завтра она отправится обратно через гору, к другу по жизни, ожидавшему ее.
Она нашла плот там, где спрятала, переплыла реку, наслаждаясь, как и в прошлый раз, прохладой воды. Потом подошла к старому дереву на берегу, поздоровалась с ним, получила приглашение и устроилась на ночлег в его ветвях.
Она и на этот раз забыла поесть, ну да ничего, можно подкрепиться плодами с дерева. Взятые в дорогу яблоки закончились, а набрать новых на старой яблоне, там, она забыла после разговора.
Она надкусила яблоко и удивилась. Оно оказалось более терпким и горьким, чем те, что росли в лиственных лесах.
«Все здесь иначе, – подумала она. – Но сейчас я лучше это понимаю».
Огниво на всякий случай было под рукой, но она надеялась, что этой ночью никакой кот не появится. У нее нет времени для него.
Она многое выяснила и многое поняла. Теперь она знала, как покинула страну своего детства и почему чувствовала себя там чужой.
Дело не только в том, что она владела словами. Существенная разница между ней и другими заключалась в том, что она знала свою мать, что с самых ранних лет была связана с нею и другими сильными узами.
Благодаря этим узам она и стала самостоятельным существом, отделившимся от огромного тела стаи. Притом одиноким.
Слова и мысли, рожденные словами, явились ее орудием. И только. Решающим была связь с матерью, любовь.
Мать думала, что девочка забудет слова и вновь сможет влиться в стаю. Разве она не понимала, что дочери угрожала ее способность любить? Что она должна иметь возможность любить другого человека, чтобы жить? Чтобы вынести чувство одиночества? Когда она сама родила, любовь, как великая сила, была направлена на новорожденного А когда ребенок умер, по ней ударили все спутники любви: боль, скорбь, вина.