Но быть может, у нее никогда не было союза с землей? А быть может, она теперь потеряла его? Она посмотрела на кусты дрока в горной расщелине, на мальвы, все еще цветущие. Они оставались прежними и все-таки казались чуть-чуть холоднее. Расстояние между ними и Евой увеличилось, доверительность уменьшилась.
«Просто я стала другой», – подумала она. И вдруг: доверие, доверие.
И тут она неожиданно заметила – мальвы улыбаются ей.
Она достала мешочек с едой, которой ее щедро снабдили скотоводы. Снедь была вкусной: холодное мясо, сушеная смоква, кусочек мягкого запеченного сыра – конечно, на этот раз она будет сыта. Рядом источник со свежей водой – можно напиться вдоволь. Она вспомнила, что обязательно нужно наполнять кожаный мешочек водой, перед тем как лезешь в горы.
Оставшийся отрезок пути придется попотеть. Подорожник у источника напомнил ей о ране на руке, она посмотрела: там не осталось даже корочки, рана зажила с удивительной быстротой, и она в глубине души догадалась, что это было связано с Белым Светом, царящим в краю ее детства. И даже не столько с ним самим, а с забытьём, возникающим при этом Свете. Там забывают следить за недугами и ранами, а то, что забывается, исчезает. Как сказал у дерева тот человек: «То, чего не осознаешь, не существует».
Так не существовало и шамана для ее мужа там, дома, думала она. А что случится, если старик вновь пробудится к жизни? К ней опять вернулось беспокойство.
Но она сумела прогнать его.
«Здесь, – подумала она. – Сейчас. Не прежде, не потом».
Простое и трудное осознание понятий «здесь» и «сейчас», добытое в результате путешествия в царство детства, возможно, было самым важным. Именно это осознание, а не воспоминания и не сказки, и даже не чувство понимания и примирения с прошлым.
Познание дикого народа – вот что несла она с собою домой, чтобы начать новую жизнь.
– О Бог Адама, – сказала она громко. – Если у меня будет еще один ребенок, я знаю, что мне делать.
«Мне нечего бояться воспоминаний мужа, – подумала она, проглатывая последний кусок. – Я всегда имела власть над ним, сейчас я должна дать ему радость, научить его принимать ее такой, какой вижу сама».
Ева наполнила кожаный мешочек водой и отправилась дальше. Остаток дня прошел для нее в диком напряжении, в жаре и поту, стекавшем с ее тела ручьями. Черт возьми, как же ей было тяжело! Она была вынуждена часто делать небольшие остановки, чтобы глотнуть из кожаного мешочка воды – о Боже, воды! – и снова продолжить путь. Она перестала прикидывать расстояние до верхней ложбины: глаза все время заливало потом, да и дорота от этого короче не становилась…
Как-то ей показалось, что она слышит призыв: «Ева, Ева…» «Придумываю», – сказала она себе и, стиснув зубы, продолжила идти.
И, даже когда услышала шум падающих камней и шагов, скользящих по щебню на горном склоне, она не смогла верить своим глазам.
Ева, Ева… По обрыву ей навстречу спешил он.
Они остановились на расстоянии броска камнем и смотрели друг на друга. На краю радости порхали мысли: «Я, наверное, выгляжу ужасно, вся в пыли и поту… Как он рад, что видит меня… только бы мне не ранить его своими рассказами…»
Но в основном она чувствовала радость, такое большое и теплое чувство в груди, что едва могла сдерживаться. Слезы затуманивали ей глаза.
В следующее мгновение он был уже перед ней и держал ее за руки.
– Ты вернулась, – сказал он.
– Да, – кивнула она.
– Тебе удалось сделать все, что ты хотела?
Она улыбнулась и опять кивнула.
– У тебя есть ответы? Ты знаешь?
– Кое-что. Мне так много нужно рассказать тебе. – А потом, как ребенку, которого нужно успокоить: – Все чудесно, муж, все хорошо, хорошо.
Облегчение в карих глазах.
– Потом, – сказал он, – потом. Ты в силах идти дальше?
Смех: в силах ли она? Сейчас она могла свернуть горы! Но он не слышал слов, а только чувствовал радость; он взял ее на руки, словно малое дитя, и понес вверх.
Глава пятнадцатая
Когда они добрались до ложбины, оба были одинаково потные и почти бездыханные. И как были, в одежде, бросились под водопад, как и тогда, жадно пили ледяную воду, подставляя струям головы, охлаждая горячую кожу. Стоя посреди сверкающих капель, посылали друг другу возбужденные сигналы: «Я хочу тебя, а ты хочепіь?» – «Да…» Он заботливо стянул с нее мокрую одежду…
И они опять лежали в мокрой траве, в прохладе перед водопадом, уста искали уста, руки искали грудь, талию, чресла. «О, я почти забыла, как это прекрасно», – подумала она. А потом ее поглотил Белый Свет. Она словно растворилась, ушла от себя самой в наслаждение тела и стала единой со всем, что окружало ее, – с небом, травой, рекой, шумящей внизу.