– Это святая целительница, – ответила вторая. – Я слышала, что она создает книгу о лечебных свойствах растений.
– Она ни за что не отправится в такой долгий путь. Вдоль всего Рейна.
– Однако же. Как по мне, весьма вероятно, что она смогла бы это совершить. Говорят, что через нее творит деяния Господь. К ней приходят видения. Она их записывает.
– Как будто бы весьма мужественная женщина.
Ее собеседница рассмеялась.
– Я слышала, что она возводит собственное аббатство. Крепость на реке, чтобы все нечистоты и отходы уплывали. Она исцелила женщину в Бингене от припадков.
Я чуть не подавилась пряником.
– О ком вы говорите?
Женщины повернулись ко мне.
– О матушке Хильдегарде, – отозвалась первая, глядя на меня.
Я только теперь сообразила, какие яркие у них наряды и как высокопарно они изъясняются на немецком. И заметила длинные, перевязанные лентами косы, которые матушка называла «трупными» из-за того, что их надставляли волосами мертвецов. Это были жены придворных. Первая заглянула под мой капюшон.
– Ты, случаем, не дочь повитухи?
– Та, что прокляла кожевника? – Вторая посмотрела на меня с прищуром. – Точно, она. А ну отойди!
Сердце забилось у меня в горле.
– Никого я не проклинала! – крикнула я, убегая прочь и грохоча башмаками по булыжникам. Я не останавливалась, пока вконец не запыхалась в переулке за скорняжной мастерской. Сгорбившись и хрипло вдыхая, стала себя бранить. Глупо было вовсе обращаться к тем женщинам. Отдышавшись, я вздрогнула. Воздух вокруг будто истончился. Не здесь, подумала я. Не сейчас…
Но именно так и случилось. Я ощутила притяжение. Душа покинула мою плоть.
Придя в себя, я поняла, что лежу на спине в слякоти, капюшон свалился у меня с лица. А мой обморок заметили сыновья скорняка.
– Тебе нельзя ходить по улицам, – усмехнулся младший, перегораживая переулок и складывая пальцы в такой же знак, как сестра мельника на площади. – Ты спустишь своего демона на кого-нибудь другого.
Я поднялась, чувствуя в животе бурлящий страх. Старший парень ухмыльнулся, пихая брата локтем и глядя на мой лиф. Я посмотрела вниз и увидела, что из-за прорехи на платье у меня обнажилась грудь, обнадеживающе подросшая. Я настолько погрузилась в свое горе, что даже не заметила собственного цветения. Я ощутила, что краснею, и прикрылась плащом.
Старший двинулся на меня, напрягая мышцы, как змея перед броском. Я метнулась в другую сторону, оттолкнув его младшего брата с дороги, так что тот поскользнулся и упал лицом в снег. Убегая из переулка, я успела заметить кровь, дивный красный бутон на снегу в том месте, где он ударился носом о камни.
В день Рождества отец сопровождал меня домой с церковной службы. Как только мы зашли в хижину и вымыли руки, я села за кухонный стол, чтобы нарезать все для ужина. Отец поначалу не заговаривал. Просто стоял у окна, наблюдая за мной, освещенный со спины зимним солнцем, от которого вокруг головы у него сиял слишком яркий ореол.
– Тебе скоро понадобится женская сорочка, – сказал он наконец, глядя, как я строгаю овощи. – Пора. Сколько тебе, шестнадцать?
Я смущенно кивнула.
Он выудил из кошелька несколько хольпфеннигов и выложил их на стол, потом достал из сумки мешочек с цукатами и опустил их рядом с монетами.
– Подумал, что надо купить чего-нибудь сладкого в честь Рождества.
Его внимательность меня удивила. Я заметила тени у него под глазами и уловила печаль в словах. Вся скорбь, таившаяся у меня внутри, теперь грозила выплеснуться наружу.
– Я так скучаю по матушке, – сказала я неожиданно. Голос у меня задрожал.
Отец вздохнул.
– Не отчаивайся, Хаэльвайс. Господу это неугодно.
– Прошло только три недели.
Он посмотрел на меня резким взглядом. Я отчаянно постаралась придумать безобидный предмет для разговора. Весь день за готовкой я мечтала о паломничестве в аббатство Хильдегарды.
– Что ты слышал о матушке Хильдегарде?
Отец с усмешкой покачал головой.
– Женщина? Возводит монастырь, исцеляет недуги, пишет священные книги? Не иначе как персонаж из любой сказки твоей матери.
– Я подумала, вдруг она может вылечить мои обмороки.
– Вполне, черт возьми, может. Говорят, что все остальное она умеет. Но Бинген очень далеко. Как тебе туда добираться?
У меня вырвался вздох. Не «как мне помочь тебе туда добраться», а «как бы ты сделала все сама».
– Это я еще продумываю.
Отец тоже вздохнул и пошел в чулан за лекарской кадильницей. Наполнил ее углем и порошком и поднес к огню. Когда он со стуком поставил ее на стол, из прорезанных крестов у нее по бокам потек знакомый душистый дымок.