Блондинка смеётся. Меня колотит. Она поднимается, одёргивает юбку и наполняет поднятый бокал.
— Не вижу смысла скрывать, — говорит она.
— Я вижу.
— Я поняла это ещё тогда, на первой встрече, когда ты вышел на сцену. Ты не наш!
— Разве?
— Конечно. Я была твоим посвящением?
Согласно киваю. Тогда, в парке, она должна была стать моей жертвой. Я занёс шприц с кровью, но не смог. Может быть, испугался. Или жалость взяла верх. Не знаю. Я предпочитаю называть мой мотив совестью. Я только сделал вид, будто уколол её. Михаил Петрович, скрытый за трансформаторной будкой, не заметил обмана. Жаль, что моя первая потенциальная жертва оказалась палачом.
Её зовут Юля. Она ходит вместе со мной в секту.
Теперь Юля всё знает. Не надо много ума, чтобы догадаться. Я не часть их. Во мне нет вируса, и я не способен разносить его. Она невольно поймала меня в ловушку. Тогда, в парке, я думал о воле Божьей. Что же, Бог как всегда распорядился по-своему.
— Неудивительно, что ты отказался переспать со мной, — говорит Юля.
— Может, ты просто не в моём вкусе?
Она фыркает:
— Ты не наш. Тогда для чего ты среди нас?
— Не знаю.
— Не знаешь? — она подливает мне коньяк. Капли крови с её пальца падают в мой бокал. — В такой ситуации надо знать. Что помешало тебе уколоть меня в парке?
Я думаю, ибо сам не знаю ответа на этот вопрос. Она ждёт. И я говорю:
— Наверное, боязнь переступить черту. Если бы я сделал это, то уже не смог бы повернуть назад.
— А теперь ты можешь, так?
— Не знаю.
— Слова «не знаю» худшие для настоящего мужчины, — цедит Юля.
— Если я был среди вас… — обрываю фразу.
— Был? Разве ты не есть среди нас? Или ты думаешь уйти так просто? — она смеётся. Её смех звучит по-старчески. — Просто выйти из игры?
— Я хочу назад.
— Нет уж, милый. Ты либо с нами, либо против нас.
Пауза. Слышно только, как Юля пьёт коньяк из бокала. Пьёт его вместе со своей кровью.
— Я думала так же, как и ты. Можно выйти. Можно сбежать. Но было слишком поздно. И потом я поняла — это не наказание. Это счастье, чистое, стопроцентное счастье, которое не дано испытать каждому человеку. Мы свободны, Даниил! Неужели ты не понимаешь?
— Свободны в чём? — кидаю окурок в бокал с коньяком.
— В поступках. Мы вольны делать всё, что угодно. Нас не держит страх. Нам всё дозволено, потому что единственный сдерживающий фактор для человека — это страх расплаты. Но, поверь мне, Даниил, когда ты знаешь, что скоро умрёшь, знаешь от чего именно, то тебя ничего не держит. Да, первое время тяжело, невыносимо, но потом у тебя вырастают крылья. Это кровь божья.
— Или дьявольская.
— А где гарантия, что дьявол или тот, кто исполняет его обязанности, не есть сам Бог, а Бог не есть дьявол, а? Кто это тебе сказал? Если всё это Бог, и на всё воля Его, то как происходит то, что происходит?
— Это болезнь.
— Пусть это будет болезнью, но она помогла нам стать богами!
— Вы постоянно говорите о Боге, но разве Бог завещал вам право решать, кому и когда умереть?
— говорю я.
Её глаза поводит поволокой. Она резко подаётся вперёд. На миг я отчётливо вижу перед собой злобную старуху.
— А кто дал Богу право обрекать меня?
— Ты!
— Я? — она швыряет бокал на ковёр.
— Ты спросила меня, для чего я пришёл к вам, — мне становится легче, — я скажу. Я ждал того, что изменит мою жизнь, потому что напоминал себе пустую тыкву на Хэллоуин. В ней пылал огонь. Ад, действительно, был внутри меня. Я забивал голову пустяками, чем угодно, лишь бы не быть наедине со своей пустотой. И чем дальше я шёл, тем всё больше утопал в пороке. Развлечения становились опаснее, а пустота внутри ширилась. Тогда я попал к вам. На мгновение я ощутил себя действительно живым, но лишь на мгновение. Тыква перестала быть муляжом. Она стала гнить и заражать тех, кто рядом. Пора уничтожить её.
Я выдыхаю.
— Забавно, — Юля закуривает, — тыквы, пустоты. Какой-то маскарад. Только в этом маскараде нельзя снять маску. Она стала твоей кожей, Даниил.
— Так для чего вовлекать в маскарад тех, кто не хочет в нём участвовать?
Она молчит. Я вижу, как по её лбу ходят морщины. Она трёт фурункул на щеке и говорит после паузы:
— Не надо за всех. Речь идёт о тебе. Либо нанимаешься в актёры, и тебе за это платят, либо становишься участником массовки.
Я встаю с кресла и забираю недопитую бутылку коньяка. Ещё раз захожу в туалет, чтобы вывернуть себя наизнанку. Мне хочется верить, что очищение желудка приведёт к очищению разума.