— Практически, сравнялась сама с собой, — усмехнулась она, любовно поглаживая лежащие рядом перчатки. Восстанавливаясь от ран, она разумеется не носила даже поддоспешник, но расстаться с перчатками было выше ее сил.
Кел принес в жертву первого встречного Барда на темном алтаре, и стал нежитью, после чего выяснилось, что если у тебя больше пяти красных масок, и ты нежить, то тебе хана: колода выплюнула карту Изгнатель Хаоса, и опытный охотник за врагами рода человеческого упокоил Кела под Холмом.
— Я снова низверг, — тяжело вздохнув, развел руками светловолосый. — От судьбы не уйдешь.
— Карты правду говорят! — не преминул поддеть его Дмитриус.
Кел лишь вытер выступившие на глазах слезы и по своей традиции оглушительно высморкался.
Анна, как победившая, мешала колоду, завершая игру. Это было важно, победитель должен прервать связь людей с картами, а карт с людьми. Наконец последняя рубашка, сверкающая короной из разноцветных Лун, скрылась в шкатулке, обитой черным бархатом, и Кел убрал ее глубоко в недра своей походной сумки. Все сидели, переполненные сонмом чувств и воспоминаний об игре, и выжатые, словно после полудня тяжелой работы — или стремительно прожитой чужой судьбы. Перипетии жизни, ломавшие героев игры, оставили свой след и в игроках. Лисы еще не скоро достанут черные карты снова…
Броневагон ощутимо тряхнуло. Карлик тут же заголосил:
— О, будь ты проклят, камень на дороге! Пусть кары гнева на тебя падут, пусть попадешь ты Князю тьмы под ноги, и этой тьмой тебя навеки проклянут!
Винсент улыбнулся и царской интонацией проронил:
— Дух уныния, приказываю. Спой нам песню про что-нибудь счастливое. Спой так, чтобы нам стало радостно и хорошо. А если не выполнишь приказ мастера, я оставлю тебя семенить за повозкой на цепи, и буду каждый день обновлять густоту твоего серого тела, чтобы ты еще долго не вернулся в свою любимую серую тишину.
Угроза возымела действие, Винсент всегда был строг со слугами.
— Счастлииивое, — испуганно задумался карлик, его светящиеся белые глаза забегали, руки задрожали, цепи затряслись, словно спутанные и далекие перезвоны кладбищенских колоколов.
— Выпьем, — без предисловий сказал Дик. — Немного, вдруг бой. Но все-таки…
И снова из походной сумки рачительного Кела возникла припрятанная бутылка «Рубиновый змей» из фирменного магазина с тем же названием. Крохотная, прозрачная, с почти черной жидкостью и хитро закрученным горлышком. Все плеснули себе в кружки воды. Тонкая густая нить лениво ползла по горлышку как змея, заглядывала головой вниз и капала в подставленные стаканы, окрашивая воду рубиновым цветом. Пять капель на кружку, вокруг броневагона повеяло винным духом и сложным букетом трав.
Анна поняла, что глупо было перебирать варианты, что делать с Келом, и пытаться найти идеальный. Надо просто делать все подряд. Она подсела к светловолосому, обняла его и положила голову на плечо. Его рука бережно погладила черные волосы, нос уткнулся ей в макушку, и Кел прогундосил:
— Шпашибо, шештра.
Почему-то к ним не подсаживалась Алейна, девчонка съежилась в углу броневагона и думала о чем-то своем.
— Кха, кха, — решился наконец карлик, театрально разводя руки. — Откройте уши с душами пошире, спою балладу вам о Рианнон. Нет повести печальней в этом мире. Но слово Мастера для карлика закон! Я буду петь ее не по канону… И будет вам кроваво, но смешно!
Слушая безнадежную песнь о любви и выборе княжны, Алейна вернулась мыслями в раннее утро. Пока остальные дрыхли, истерзанные произошедшим накануне, она по привычке встала рано, чтобы поймать первый рассветный луч. Это было у девчонки в крови: как бы ее не измотал предыдущий день, она всегда просыпалась перед рассветом, чтобы встретить новый.
В Янтарном Храме их приучили к этому с первого дня: дети, притихшие от красоты и величия сводов и колонн, сели с учителем на просторе открытой балюстрады, глядящей с высоты горы на раскинувшийся мир. И вот светлеющий горизонт пробило яркое солнце, как будто кто-то огромный протянул руку и открыл шкатулку с ликующим светом и огнем.
Шли месяцы и годы обучения, и в будущей жрице поселилась радость каждого нового дня. Позже, став посвященной, Алейна убедилась, что эта радость не случайна: первый рассветный луч, дотянувшийся до ее, обновляет связь с богиней, возвращает потраченные силы и дарит тепло прикосновения Матери.