— Дмитриус, открой кандалы. Эй, остроносый, поближе подойти, у тебя все лицо разбито. Посмотрим, что можно сделать.
— Слава Богине, — на разные лады бубнили мародеры, потирая руки, отряхивая одежду, ощупывая себя. Подходили к ней, как звери на водопой. Целительный свет дважды вспыхнул, но быстро погас. Остроносый застонал от того, насколько меньше стало болеть распухшее лицо.
Лисы видели, как жадно головорезы смотрят на жрицу, обступив ее, косо поглядывая назад, на защитников. Может, схватить за горло, да потребовать оружие, пригрозив смертью девчонке? Нет, рано. Пока облезлые птичьи твари расселись по веткам и смотрят, и каркают, ясное дело, дергаться нельзя. Никто не хочет шипов или разъяренных ос. Или медведя-выростка вышиной с полдуба. А вот когда друды улетят…
Но жрица, такое богатство им в отряд! После каждой битвы теперь без мучений, ручная девка-целитель на цепи! Да и броневагон шикарный. Неплохо мы-таки засаду устроили, неплохо. Жизнь, она крутит-вертит, но в конце нам выгорит, иначе и быть не может.
Алейна кивала побитым и подраненным, что-то говорила, советовала, что приложить, чем укрыть и перевязать. Легкая чуткая рука скользила по их плечам и спинам, рукам и щекам. Неужели она хочет показать им, каково это, когда тобой не жертвуют, не оставляют на убой, когда о тебе заботятся? Неужто думает, что это их тронет и что-то изменит?.. Семнадцать с половиной лет, подумала Анна, я была такой же доброй и беззащитной в ее возрасте.
Жрица отступила с дороги в густую траву, тонкая серая накидка светлела в тени, стройный стан задумчиво замер, рука взвилась в воздух и держалась там, будто нащупывая поток силы, пронизавшей Землю Холмов.
— Помогите! — подняла она голову, обращаясь к духам.
Белая друда громко крикнула, ее зеленые, сизые и бежевые собратья подлетели поближе, рассевшись по веткам. Девчонка зашептала молитву, тихо, почти про себя, но каждый из Лисов узнал первые слова. Один из даров Хальды позволял выращивать целебные и, главное, съедобные ягоды на любом растении. Они редко бывали вкусны, но всегда сытны, и спасали ханту в голодные времена.
Друды расправили крылья и заклекотали нестройную, но странно гармоничную песнь, покачиваясь ей в такт. На глазах у столпившихся за спиной у жрицы, из-под земли вымахал приземистый, шипастый куст тёрна. Куст нарядился зеленью, но тут же растерял листву, на полуголых ветках наливались жизнью гроздья ягод, темно-синих, почти черных, но в светло-голубом налете, скрывшем черноту. Ягоды быстро круглели.
— Не ешьте больше одной, — предупредила жрица. — Они насыщают, если проглотишь две, будешь как объевшийся…
— Ну и что, мы давно не жрали от пуза, — рассмеялось сразу несколько голосов.
— Они кислые. Это же тёрн.
— Как наша жизнь? Да наша жизнь как корзина тёрна, дурочка. Кислее некуда.
— И сами мы как оскомина, — коротко усмехнулась Гидра.
— Не мы такие, злыдь-баба, жизнь такая.
Оказывается, прозвище Злюка угодило близко. Злыдь-баба конечно лучше, Анна в который раз убедилась: жизнь хитрей самых хитрых выдумок.
— Ани, съешь ягоду. Ты тоже, Кел, — сказала Алейна, срывая одну и для себя. Девчонка выглядела бледной и усталой, поэтому, когда отошла и присела на траву, никто не удивился. Она словно исхудала и не спала два дня, видать, все силы вложила в этот куст. Зато тёрна выросло много, целые гроздья.
— Перерастила, — устало вздохнула жрица. — Их можно собрать впрок, пару дней не пропадут.
Мародеры кривились от кислинки, плевались и возмущались, что яство похуже подошвы от стоптанных по семи королевствам башмаков.
— Лекарство не бывает сладким, — ответила Алейна, и положила голову на колени. Анна встала у нее за спиной. Она ни на секунду не расслабилась, ждала, когда начнется. Но пока не начиналось. Они все еще слишком боялись друд. Вот бы духам сделать вид, что ушли, но остаться, тихими стражами в гуще ветвей.
Постепенно темные лица светлели и разглаживались. Целебное воздействие ягод всегда было слабым, но на обколотых ядовитыми шипами действовало в самый раз.
— Благодарим милосердную Матерь, — сказала Алейна, глядя, как спасенные ей люди все больше жестикулируют, растирают измятые грубыми корнями и ветками члены. — Которая равно заботится о бедных и богатых, о правых и виноватых.
— …дарим…сердную…терь, — повторял вслед за ней нестройный хор. Ну прямо преданная паства. Только преданной в итоге будет жрица.
Кел съел свою ягоду и сел рядом с ней.
— Спасибо тебе, — просто сказал он.