- Ой, Саша, ты извини, что я уже тебя перебиваю. Я такая выскочка! Все мне об этом говорят! - Соня почти подпрыгнула на своем месте. Эмоциональность этой девушки не позволяла ей ни минуты усидеть спокойно. При чем такой она была с самого рождения.
- Прежде чем ты начнешь, я бы очень-очень хотела задать тебе один вопрос. Можно? - Саша понимающе улыбнулась, ведь она и сама была довольно резвой и эмоциональной личностью.
- Конечно же, можно. Задавай.
- Саша, а ничего, если он будет немного некорректным?
- Нет, Соня, ничего. Это будет даже к лучшему. Нам ведь бок о бок теперь идти, так что будет проще, если между нами не будет недомолвок. - Соня открыла было рот, чтобы задать вопрос, но видно было, что то, что она собиралась уточнить, носило и впрямь слишком личный характер. Она замялась, подбирая слова. Однако, будучи от природы довольно прямолинейной, все же набралась храбрости и на одном дыхании выпалила:
- Скажи, а ты сделала ЭТО потому, что так надо было или все-таки потому, что действительно его любишь? Ну, я имею в виду того вампира?
- Ох, Соня, если бы ты только знала… - Саша как-то сразу погрустнела. Она медленно опустила глаза и мрачным взглядом уставилась на пепел, раздуваемый легким ветерком вокруг аккуратно сложенного костра. Она выглядела такой поникшей, такой расстроенной, что Соня попросту не могла не ощутить внутренней борьбы внутри своей собеседницы. Так, в полной тишине, прошло около двух минут. Соня все понимала, а потому не торопила.
- Знаешь, - Саша все так же медленно, словно размышляя о чем-то вечном и непостижимом, подняла глаза на Соню. - В последнее время этот, казалось бы, обычный и, в принципе, несложный вопрос, превратился для меня в наваждение. Все так сложно. Так запутано… Но я отвечу на твой вопрос. Непременно. Обещаю. Можешь даже не сомневаться. Только чуточку попозже. Ладно? - Соне не оставалось ничего другого, как согласиться. Она утвердительно кивнула головой. А Саша тем временем продолжала.
- А сейчас я все же хотела бы немного углубиться в воспоминания о том моменте, который и стал отправной точкой моей новой жизни. И не только жизни. Да и не только моей…
*
“Все началось, когда мне едва исполнилось семнадцать. Мне казалось, что на мир опускается всепоглощающая мгла. Беспросветная, тягучая, непроглядная и бесконечная. Она застилала глаза, проникала внутрь, вгрызаясь в сам мозг. И я уже тогда подсознательно понимала, что светлый, наполненный яркими красками мир, для меня навсегда померк. Разумом я понимала, что я не одна такая в огромном, населенном миллиардами других людей мире. Я знала, что есть люди, которые страдают намного сильнее меня, что их несчастья даже несравнимы с моим горем, но это не меняло того, что с этого дня я встала на путь совсем иной жизни. Одинокой, полной горечи утраты самых близких людей. Не знала я лишь того, что это было только началом долгой и ужасной ленты происшествий, которая должна была закончиться…”
…Большая слеза катилась по ее щеке. За ней вторая, третья… Нос покраснел, глаза заволокло туманом, веки вспухли. В такие минуты ее милое личико казалось откровенно некрасивым. Сквозь слезы нельзя было разглядеть серых глаз, в которых так часто зажигался тот самый молодой озорной огонек. Теперь же они были подернуты дымкой, которая скрывала цвет ее необычных очей. Глаз цвета металлика…
Истории было известно немного личностей, обладателей столь поразительных глаз. Д-да, обладателями таких глаз всегда были непростые смертные… Каждый, кто хоть раз в жизни встречался с ними, уже не сможет забыть страшное действие, которое оказывает взгляд этих серых, металлических очей. И не нужно ничего делать их обладателю, ибо сила и поражение исходят из них одновременно с появлением эмоций их хозяина. В апатичном состоянии - это не предвещающие ничего злого или плохого две серебряные крупинки. Но стоит какому-то чувству возобладать над их носителем, как их раскраска тут же меняется. И, не дай Бог, чтобы это была злость, ибо в тот момент белки почти исчезают, а радужные оболочки становятся темного, почти черного цвета. И никогда эта резкая перемена не предвещает ничего хорошего. Англичане, жившие в четырнадцатом веке, вполне испытали на себе действие подобных метаморфоз. А их потомки еще не раз вспомнят, скольких послал на виселицу и приказал умерщвить Роджер Мортимер, бежавший из Тауэра, из крепости, из которой не бегут, бывший в опале и низложивший короля Эдуарда Второго и ступивший под знаменем освободителя на английскую землю. И все это благодаря королеве Изабелле, простой смертной женщине, которая не смогла устоять перед обманчивой кротостью взгляда этих металлических глаз. Откуда же ей было знать, что люди, обладавшие такими очами, приносят много счастья (ей довелось испытать это на себе), но и не меньше горечи и обид (вскоре и эта чаша была испита ею до последней капли). Долго еще после казни Мортимера содрогались английские бароны, ощущая силу и мощь столь глубоко врезавшихся в их столь короткую память горящих металлическим пламенем угольков.