- На самом деле, не все так просто и однозначно, как кажется на первый взгляд. Они их не тронули с определенной целью. Эти сооружения имеют кое-какое значение и для них самих. Но сейчас не об этом.
- Как это не об этом?! - встрепенулась я. - Что же может быть важнее этого?! Ну, пожалуйста, Карл, не увиливай от ответа хоть в этот раз! Мне, право же, очень, ну, очень-очень хочется об этом узнать! Я хочу наконец-то понять, о чем же все-таки “молчат”, как говорят обычные люди, не в силах разгадать эту тайну, Египетские пирамиды! И еще, куда указывает луч Александрийского Маяка! Мне не вериться, что он был создан лишь для того, чтобы указывать путь морякам! Пожалуйста, ну, пожалуйста! - Карл усмехнулся.
- А знаешь, ты задаешь такие правильные вопросы, что аж странно становиться. Это все, и правда, имеет куда иное толкование, чем привыкли рассуждать обычные люди. Ладно, если уж ты так настаиваешь, то я тебе расскажу о той загадке, которую пытаются уже многие столетия, даже тысячелетия, разгадать простые смертные, но так практически ни в чем и не преуспели. Особенно важной является тайна, касающаяся объединенной силы всех Семи чудес света, семи вершин этого сложного семиугольника. Видишь ли, в свое время они все без исключения должны будут способствовать… - Но Карл не успел закончить. Мы как-то даже и не заметили, как наш поезд сделал остановку. Но зато то, что мимо нашего окна кто-то молниеносно промелькнул, не укрылось даже от моего неискушенного взгляда. Мы переглянулись. Карл одними глазами показал, что продолжать такой важный разговор в этой обстановке не стоит. А потому мы решили возобновить прерванную беседу так, словно ничего не заметили. Но семя тревожности этот инцидент все же сумел зародить в наших сердцах. Я чувствовала, как мое сердце начало учащенно биться. Карл же внешне оставался невозмутимым, но я знала, что это незначительное и, возможно, даже и неважное происшествие с этого момента заставит его все время быть начеку. Я словно ощутила, как у него напряглись все мускулы, готовые в каждое мгновение к ответному удару. Но все это было бы сложно заметить кому-то непосвященному, а потому мы попытались вернуть в купе раскрепощенную обстановку и вновь начали оживленно болтать.
- Сашенька, девочка, ты знаешь, сейчас, наверное, все же не время это обсуждать. Мы находимся в таком людном месте. А людям, уж поверь мне на слово, не стоит вникать в то, с чем им, к сожалению, никогда не совладать. Давай-ка не будем тревожить их покой и поговорим о чем-то более обыденном. Сейчас еще и впрямь не пришло время. Но поверь, как только оно настанет, лишь только начнет тихонько стучаться в дверь, ты и сама найдешь многие ответы. Даже без моей помощи. Право же, все это настолько грандиозно и окутано такой паутиной тайн и еще неизвестных моментов, что сейчас очень сложно сложить воедино все части сложной, запутанной и местами непонятной, непостижимой мозаики. Но мне известно то, что ты призвана сыграть одну из самых ключевых ролей, когда придет время последнего сражения.
- Хорошо, Карл. Пусть так. Обо всем этом - потом. - По этому пункту мне пришлось сдаться. Но вот относительно камней я решила не уступать. - А сейчас расскажи мне про Стоунхендж. Почему их не причислили к чудам света? Их величие, красота и неподражаемость ведь столь значимы…
- Видишь ли, Саша, это тоже было сделано для того, чтобы приковывать к ним как можно меньше внимания (хорошо, что хоть в этом случае нам это удалось): они являются скрижалями истории всех древних, когда-либо населявших эту землю. Пророчество, которое было высечено на их поверхности, призвано изменить существующий порядок вещей в этом мире, и предопределить новую веху в истории не только древних, но и человечества. И хоть сейчас уже ни единой строчки не осталось на древнем монументе, Стоунхендж все еще продолжает оставаться священным местом для нас, древних людей. Кто знает, может, еще настанет тот день, когда на них появиться еще что-то, что сможет послужить путеводной нитью в темном и полном ужасных тайн будущем, в которое мы уже несемся с немыслимой скоростью. Мы уже переступили черту. Дороги назад нет. Как говорил Юлий Цезарь, пересекая реку Рубикон и начиная войну, которую он, кстати говоря, выиграл, овладев тогдашним Римом: “Жребий брошен”. И хоть по иронии судьбы, тебе не пришлось делать выбор, или, если точнее, его сделали за тебя, все же тебе придется с этим не только смириться, но и начать жить. Научиться с этим жить. - Карл внезапно оборвал свою речь, на моих глазах погружаясь в глубокую задумчивость. Казалось, будто Стоунхендж и выгравированное на нем Пророчество, словно из ниоткуда появились пред его взором. У меня создалось впечатление, что он в это мгновение смотрит на огромные (в какой-то мере даже безобразные в своей асимметричности) камни, покоящиеся на зеленом покрывале, сотканном из побегов летней молодой травы. Я попыталась его растормошить, желая услышать хоть что-то, могущее заполнить пробелы в рассказе, который казался не только странным, захватывающим и даже увлекательным, но и нужным в не меньшей мере. Ведь от того, что я буду знать, как я уже успела сообразить, будет напрямую зависеть не только мой покой, но и вся дальнейшая жизнь.