Сценарий мистерии о воскрешении Лазаря дошел в рукописи XIII в. Написан ли он в этом столетии или относится к XII в., ставили ли эту пьесу в Константинополе или на Крите? Обо всем этом остается только гадать.
Другой сохранившийся сценарий, известный только в сирийском переводе, датируется концом V — началом VI в. Он основан на агиографическом сюжете. Особенно пикантно, что его герои — сами актеры (мимы) — чудесным образом становятся христианскими мучениками. Здесь примирение христианства с театром реализуется не только в факте использования театрального зрелища в интересах новой идеологии, но и в самой фабуле.
Вот сюжет этой пьесы. В Оксиринхе при готском царе Игоре (лицо вымышленное, а ситуация ирреальная) на посмешище придворным мимы решили поставить комедию, осмеивающую христианские нравы. На сцене воздвигают церковь, алтарь, крест; актеры надевают епископское, священническое, диаконское облачения, начинаются рассуждения на богословские темы. Все эти речи — вопреки комедийному замыслу мимов — серьезны и ортодоксальны. Хотя комедия обещает издевательство над христианством, автор не осмеливается на пародийное изложение христианской догматики. По ходу пьесы актер, играющий епископа Главка, отправляет таинство крещения: шесть комедиантов подвергаются крещению в купели в соответствии с христианским обрядом.
И тут-то совершается чудо! Сила христианского таинства такова, что задуманная в насмешку церемония, вопреки плану комедиантов, выполняет свое мистическое назначение. Обряд, оказывается, действует автоматически, независимо от воли участников. Шестеро мимов неожиданно для самих себя становятся христианами. Охваченные порывом благочестия, они припадают к кресту и творят молитву. Главк пытается урезонить братьев по ремеслу, но новое чудо заставляет и его оставить отеческую веру: нательный епископский крест, надетый актером в Соответствии с ролью, внезапно начинает струить свет, и лучи его падают на принявших крещение, на «прозревших» актеров. Их примеру следует и Главк, и еще несколько человек, но другие мимы, оставшиеся язычниками, спешат к царю Игорю, чтобы донести ему о случившемся.
Как ни старается Игорь вернуть мимов-христиан к прежней религии, они не поддаются. Он обещает им деньги, он угрожает расправой — все напрасно. И тогда, разгневанный, он приказывает бросить новообращенных в узилище.
Конец стереотипен, соответствует агиографическому канону. Несмотря на чудеса, несмотря на то что множество людей вслед за обратившимися комедиантами принимает христианство, царь обрекает мимов на казнь. Но, испытавшие физическую смерть, они торжествуют, ибо в финале ангелы небесные спускаются на землю и уносят обезглавленные тела.
Предназначалась ли в самом деле эта мистерия, предполагавшая толпу действующих лиц, декорации, световые эффекты и сценические механизмы, к постановке? В каком помещении она должна была быть разыграна — на обломках античного театра, в храме или на городской площади? Кем были исполнители — церковными клириками или мирянами-любителями? Все эти вопросы, к сожалению, остаются без ответа.
Византийские драмы до нас практически не дошли. Одно из немногих исключений — стихотворная драма «Христос страждущий», рассказывающая о скорби Марии при сообщении о казни Иисуса и о ее ликовании после известия о воскресении сына. Время написания драмы остается спорным: ее датируют и IV, и XII в. В соответствии с этим дискуссионен и вопрос об авторстве (иногда автором «Христа страждущего» называют Григория Богослова). Несамостоятельная по материалу (драматург скомпоновал свое сочинение преимущественно из готовых стихов классических поэтов — Еврипида и некоторых других), пьеса эта построена в соответствии с эстетическими принципами, характерными для византийской эпохи» Действия в драме практически нет, оно заменено лирическим комментарием к событиям; переход от одного состояния к другому, от скорби Марии к радости, совершается внезапно.