Дочитав, бригадьер лишь пожал плечами и молча вернул послание. Анри спрятал его в стол и придвинул к себе бумаги пиратов.
— Похоже, чем мы будем заниматься в ближайшее время — уже решили за нас.
— Пожалуй, ты прав, — пророкотал Фернандо и, ударив себя ладонями по коленям, поднялся. — Пойду ещё с Энрике побеседую. Увидимся вечером, — и, махнув рукой на прощанье, вышел из каюты.
Анри кивнул и взял со стола один из документов, с помощью серебряной спицы свернул его в узкую трубочку и обмотал тонкой лентой. Сделав то же самое со вторым, позвонил в колокольчик и, засунув себе за манжету рукава камзола обе бумажные трубочки, направился к кровати. Над ней висело его оружие – боевая шпага, две абордажные сабли, итальянская скьявона и толедская ропера[6] с изящной позолоченной гардой.
Явившейся Рафаэль принёс перевязь, плащ, шляпу и помог одеться. Анри прицепил к перевязи роперу и, выходя из каюты, непроизвольно задержался перед небольшим венецианским зеркалом. Он словно впервые увидел его тёмную деревянную раму, богато украшенную лазуритом и золотой инкрустацией, окаймлённой филигранной цветочной гирляндой. В крупные бутоны гирлянды были искусно вставлены шпинели, размером и цветом подобные спелой вишне.
Позолоченная латунь обрамляла сверкающую серебристую гладь, в глубине которой отражалось гладко выбритое лицо молодого мужчины — миловидное и в то же время мужественное. Отложной белый воротничок оттенял загар, наложенный жарким карибским солнцем, а из-под широких полей шляпы пронзительно смотрели серые глаза, излучавшие спокойствие и затаённую грусть.
Как будто стараясь стереть скрытую во взгляде печаль, Анри провёл по лицу ладонью и вышел из каюты.
Разглядев на шканцах Энрике, напомнил ему о необходимости поторопить плотников с ремонтом и кренгованием[7] Победоносной армады, махнул в знак прощания собравшимся у штормтрапа офицерам и стал спускаться.
В пинасе Анри увидел двух своих солдат. «Не иначе, как дон Себастьян заботу проявил», — шевельнулось в душе раздражение. Желая отправить пехотинцев обратно на корабль, он повернулся, чтобы остановить матросов, подбиравших штормтрап, и встретился взглядом с команданте. Лицо аристократа было таким серьёзным, полным решимости и правоты, что Анри лишь махнул рукой и сел. Офицер губернатора воспринял это как сигнал к отправлению и приказал отчаливать. Рулевой подал команду и переложил руль. Баковый с загребным упёрлись в борт «Победоносца» отпорными крюками и дали шлюпке ход. Спустя несколько минут пинас, поскрипывая уключинами, подчинившись ритму, заданному кормчим, медленно развернулся и неспешно направился к молу.
За время пути офицер не проронил ни слова, лишь почти у самого пирса указал на стоявших у пристани троих солдат, державших под уздцы пятерых лошадей, и коротко бросил:
— Одна из них — для вас.
Мягко стукнув о доски мола, пинас остановился, слегка покачиваясь. Выбравшись на пристань, Анри приказал своим пехотинцам идти к резиденции губернатора, а сам отправился следом за немногословным офицером. Приняв из рук солдата поводья, ловко вскочил в седло и в сопровождении эскорта отправился во дворец.
Солнцу ещё предстояло добираться до зенита не менее трёх часов, но оно уже вовсю слепило и нагревало землю. Тёплый влажный воздух был тяжёл и душен, лошади то и дело замедляли шаг и их приходилось подгонять. И только люди продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на духоту и смрад.
Стук копыт перекрывался гомоном портового города. Снующие туда-сюда носильщики криками предупреждали неосторожных прохожих. Торговцы зазывали покупателей в свои лавки, расхваливая товары громко и изобретательно. Но как только солнце достигнет вершины небосвода — город замрёт, погрузившись на несколько часов в сиесту…
----------
[1] Креолы — в системе латиноамериканских каст — потомки первых европейских (испанских, португальских, реже — французских) переселенцев на территориях колоний Северной и Южной Америки.
[2] До этого момента описанные события полностью соответствуют историческим фактам. В нашей истории эта битва закончилась безоговорочной победой англичан. Испанцы из 600 человек потеряли более 300 убитыми и ранеными, 150 попали в плен. Кроме того, на поле боя осталось одиннадцать знамён, шесть орудий и почти всё оружие и боеприпасы. Англичане же из 700 солдат потеряли около 60 человек.
[3] «Santiago, у а ellos!» — «Святой Иаков и на них!» — боевой клич испанцев, которые считали своим небесным покровителем святого Иакова. Аналогично русскому «Ура!».
[4] Мараведи – старинная медная испанская монета, самая низкая денежная единица. После 1650 года 34 мараведи равнялись одному серебряному реалу, а 15 реалов равнялись 1 серебряному песо.