— Ми альмиранте! — раздался хриплый мужской голос.
Агата слышала его впервые, но в то же время он, почему-то, был таким знакомым, словно принадлежал близкому человеку. Да и язык лишь на долю секунды показался чужим. Из глубин сознания мгновенно выплыло, что это испанский и, хотя Агата его никогда не учила, речь сразу же стала понятной, даже родной. А ещё она почему-то знала, что говорившего зовут Энрике, что он — её давний друг и обращается к ней уважительно: «мой адмирал».
Агата повернулась на голос. В поле зрения попал небольшой шкафчик с приборами… «нактоуз» — тут же поправилась мысль. Рядом с нактоузом стоял Энрике — коренастый невысокий мужчина лет пятидесяти, одетый так же, как и она, лишь вместо сапог на нём были чёрные туфли, украшенные пряжками. Седина посеребрила его виски и вплела серебряные нити в жгуче-чёрные пышные усы и аккуратно подстриженную бороду, обрамлявшую загорелое широкоскулое лицо. Взгляды встретились, и Энрике, блеснув из-под косматых бровей карими глазами, бодро прокричал низким хриплым голосом:
— С таким ветром мы будем в Белисе[2] к закату!
«Итак, я — моряк!», — тут же кто-то внутри возмутился и с гордостью напомнил, что не просто моряк, а командующий собственным флотом — армадой. А ещё — известный торговец. И что Белисе — это дом.
«Это просто сон...», — Агата сильно зажмурилась, желая проснуться, но вместо этого вдруг увидела промелькнувшие, как в калейдоскопе, картинки чужих воспоминаний.
«Неужели шизофрения?», — от такого предположения во рту пересохло. Кровь прихлынула к лицу, в голове запульсировало. В сознание стал вползать страх.
Агата сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Это помогло успокоиться, и она принялась анализировать ситуацию.
Её мысли, как и мысли мужчины, в теле которого она оказалась, были логичны и ясны, и… у каждого свои.
Вскоре Агата утвердилась в том, что, если она осознавала и себя, и приютившего её «я» мужчину — и это было удивительно, волнительно и очень не по себе: шутка ли — читать чужие мысли?! — то мужчина внимал только тем её мыслям, что подкреплялись сильными эмоциями, не осознавая их чужеродности. Во всяком случае, пока.
Испанец чётко знал кто он, где находится, с кем говорит, куда и зачем направляется. Скорее всего, странные мысли, посетившие его, вызвали бы больший интерес и обеспокоенность, если бы Энрике не отвлекал его своими речами. Агата постаралась обуздать эмоции, чтобы не тревожить мужчину, явно не по своей воле разделившим с ней тело. Она решила просто слушать его разговоры и мысли.
Вскоре, благодаря этому Агата узнала, что у испанца французское имя — Анри, но Энрике, видимо, не способный выговорить «картавое» французское «r», коверкал его на испанский манер — Андрэ.
Спустя некоторое время Агата стала воспринимать происходившее как увлекательное приключение. Но, как бы ни было интересно, из чужого сознания надо было выбираться. Осталось только понять, как. Она сделала дыхательные упражнения из пранаямы, затем попробовала медитировать, и даже прочитала «Отче наш» — единственную молитву, которую знала. Ничего не помогло. Снова стал подкатывать страх. Чтобы не поддаться панике, Агата убедила себя, что, хоть ситуация и не ординарная, угрозы для жизни нет. Сделав вывод, что влипла надолго, она решила затаиться: мало ли какие последствия могут быть, если испанец осознает присутствие «незваной гостьи». Возможно, со временем придёт понимание того, как и почему её сознание оказалось в теле этого Анри, а разобравшись в механизме переноса, можно будет и вернуться. Если, конечно, до этого времени она не вернётся обратно так же неожиданно, как и попала в чужое тело.
Смирившись, Агата расслабилась и снова закрыла глаза, чтобы полностью погрузиться в чужое сознание. Внимательно вслушиваясь, пытаясь узнать как можно больше о том, кто такой этот молодой испанец с французским именем и в какое время он живёт.
Щелчок за спиной заставил её вздрогнуть и открыть глаза. Испанскую речь и шум моря заглушил родной и знакомый голос: