В зале завалился на диван, тело ныло от неудобной поездки, а голова тяжелела от мыслей. Хотелось поскорее вернуться в прежнее русло и забыть о происходящем. Я на мгновение прикрыл глаза, как раздался телефонный звонок. Звонила сестра. Также на телефоне увидел, что время десять утра. Ночь для меня пролетала за секунды, но при этом усталость никуда не делась.
– Да, Свет? – ответил я заспанным и хриплым голосом.
– Где тебя черти носят?!
Я отвел телефон в сторону и попытался откашляться, чтобы вернуть себе голос.
– Только не говори, что ты всю ночь бухал!
– Все нормально. Приехал и сразу уснул. – Я попытался встать с кровати, но тело меня не слушалось. – Лучше скажи, ко скольки и куда приезжать. – Из трубки доносилось тяжелое дыхание сестры. – Мне нужно только умыться. И я готов.
– Приезжай сразу к церкви, что на Ястребской. Мы уже готовимся выезжать на отпевание. Надеюсь, ты не забыл дорогу.
– Я буду, не переживай. Это в пятнадцати минутах ходьбы.
– Ждать тебя никто не будет. – Она отключила вызов.
Мышцы руки расслабились, и телефон сам выскользнул из пальцев на ковер. Мне ничего не хотелось, был согласен дальше валяться амебой на диване.
Перед глазами стояла стенка с коллекцией сервиза: стеклянные, резные, фарфоровые. Мать никогда ни от чего не избавлялась. Это все она называла коллекцией. Для меня это был обычный хлам, мусор, ведь даже со старым телевизором стоял видеомагнитофон. Для меня это уже был раритет, я не видел их столько же, сколько и дом. Скорей всего, она не выкидывала его, потому что когда-то он достался огромным трудом и был большой редкостью или потому что до сих пор на нем смотрит фильмы, и плевать, что в другой комнате стоит DVD-проигрыватель. Я больше бы склонялся к первому варианту, если бы не одно «НО». На видеомагнитофоне лежала видеокассета со вставленным в барабан карандашом. Мать всегда наводила порядок в доме, и без дела бы валяющаяся кассета не собирала пыль.
Я свалился с дивана на ковер и подполз к стенке. Видеокассета была без опознавательных знаков. Любопытство взяло верх, и я поднялся, чтобы включить технику и посмотреть, что на кассете. На экране телевизора появился пухлый мальчуган в школьной форме. Мне тогда было лет семь или восемь. Эта была кассета с записью различных событий из школьной жизни моих начальных классов.
– «Мой папа – военный, – как под диктовку произносил я. – Он служил в 4-ой гвардейской танковой дивизии. Я очень сильно горжусь им, ведь мой папа – супергерой. Он погиб в Чечне, защищая нашу страну и нас от террористов. За свою отвагу он получил медаль. Я очень сильно горжусь своим папой.»
Я выключил видеомагнитофон и вытащил кассету. Она моментально оказалась за телевизором. Мое любопытство было удовлетворено. Тогда все дети выступали с рассказами о своих родителях. Мою речь составляла мать, собрала мой текст из того, что сам знал. Я, маленький дурак, гордился своим отцом и даже при разговоре о нем готов был заплакать, хоть и ни черта не понимал. Странно было то, что мать пересматривала именно этот момент. Сожалела о своих поступках или решениях? Жаль, что этого я уже не узнаю. Жаль, что не поговорю с ней больше и не попрошу прошения за все, что раньше наговорил.
В телефоне я отыскал контакт с именем «Олег» и дрожащими пальцами набрал сообщение: «У матери сегодня похороны». Я не ждал ответа, писал ему, чтобы он был в курсе происходящего.
В том же, в чем уснул, отправился к церкви. Она находилась близ реки, где я ранее проходил, где в детстве отбивал в колокол. Чем ближе подходил, тем больше было припаркованных машин. Многие приехали попрощаться с моей мамой. Во дворе церкви курили мужики разных возрастов, кого-то я узнал, а кто-то был для меня неизвестен. Когда приблизился, засмотрелся на пару ангелов, изображенных на облупившейся краске над воротами. Я уже забыл, кто они такие, помню со слов отца Феофана только, что они оберегали от напастей весь Ястребск. Со мной вместе на территорию церкви входила молодая пара с двумя детьми. Перед воротами они остановились перекреститься и приклониться. Я сбавил шаг и, уже пройдя через калитку, повторил ритуал. С последнего моего посещения всю церковь побелили и привели в цивильный вид. В детстве она выглядела ужасно: побелка отходила от стен, где-то не было штукатурки, и из-за этого выглядывали страшные отколотые красные кирпичи.
Незамеченным пройти не удалось. Один из мужиков меня узнал, и пришлось жать руки всем курящим. Меня раздражало внимание. Я готов был провалиться под землю, лишь бы никто не знал меня, отвратительного сына своей матери. Как только закончил с ритуалом рукопожатия, уже оказавшись внутри, вспомнил, что забыл перекреститься на входе, как учила мать, поэтому в спешке, заходя глубже в храм, хотел снова перекреститься, но от запаха ладана меня чуть не стошнило. Похмельное чувство вернулось, снова всего воротило: грудную клетку сдавливало, а дыхание тяжелело и замедлялось. Хотелось блевать, поэтому наклонил голову. Перед глазами все плыло, в одно мгновение показалось, что пол окроплен кровью. Я протер лицо и присел на скамью около стены.