- Мне сейчас во всё это очень сложно поверить, хоть я никогда не считал себя рьяным приверженцем храма… - Лонцо выглядел потрясенным до глубины души. - И как жрецы доверяют послушникам такие знания?
- О, не торопись с выводами. Никто никому ничего не доверял. То, что я тебе сейчас рассказал, знают только верховные и высшие жрецы Четвертой. Мне полагается около десяти смертных казней за то, что я знаю. Около двенадцати после разговора с тобой, - мрачно усмехнулся юноша.
- Тогда как ты обо всем этом узнал?
- Иногда легко расположить к себе уставшего от древних тайн старца. Сперва он показывает тебе чуть больше, чем положено знать послушнику на десятом году обучения. Потом его желание удивить любимца побеждает осторожность, а кое-что уже можно подсмотреть и без его ведома. Наверное, старый Овиан теперь денно и нощно молится о том, чтобы я умер раньше, чем жрецы вытрясут из меня его имя.
- Во все это очень трудно поверить, - тихо проговорил Лонцо.
- И это тебе. А ведь твой наставник хоть как-то тебя подготовил. Представь, каково с раннего детства повторять за жрецами клятвы и постулаты, а потом узнать, что всё это - один большой обман. Знаешь, нередко жрецы Четвёртой пройдя посвящение в высшие, сходят с ума.
- Верю, - герцог нервно почесал нос.
- Когда окажемся в Гории, я закрою лицо платком, а ты скажешь, что я твой слуга, и лицо моё изуродовано шрамами. Прошло всего два года, и едва ли там успели меня забыть.
- А почему ты сбежал из дома тогда, в семь лет?
- Надоело быть обузой для тетки. У неё и без меня восемь детей. Мои родители погибли в горах в мою первую луну. Так что, в Серой Долине мне делать было нечего. Вот теперь, кажется, ты знаешь обо мне всё, - усмехнулся Вирин и подхлестнул коня.
Некоторое время спустя тракт, окаймленный дубовой и сосновой порослью, начал наполняться людьми. Гонцы, торговцы, крестьяне, конные и пешие, с повозками и без стали все чаще попадаться на пути. Один раз мимо со свистом и смехом промчалась свита какого-то местного дворянчика.
- Надеюсь, нас никто не узнает, - Лонцо критически оглядел купленную накануне одежду.
Друзья оделись как простые наёмники, но если на высоком статном герцоге стандартные кожаные доспехи со стальными пластинами смотрелись вполне органично, то маленький и хрупкий музыкант в слишком свободной ему броне выглядел совсем неубедительно. Вирин об этом догадывался, поэтому на взгляд Лонцо ответил недовольной усмешкой.
- Зато это объясняет, почему нас до сих пор никто не нанял, и мы путешествуем одни, - фыркнул Дорский.
- А может, мне следовало одеться вельможей? - ехидно поинтересовался Вирин.
- Где ты видел вельмож, путешествующих с одним телохранителем? - покосился на него Лонцо. - Тем более, столь юных. Дворяне твоего возраста путешествуют хотя бы с небольшой свитой и одним-двумя наставниками. А купеческие сыновья с отрядом наёмников.
- Согласен. Ни на отряд, ни на двух наставников ты не похож, - кивнул музыкант и обернулся просто за тем, чтобы прервать разговор. И случайно выхватил взглядом блеск серебряной молнии в пестрой толпе.
- Забери его Седьмая, - прошипел он, поспешно отвернувшись.
- В чём дело? - насторожился Лонцо.
- За нами едет служитель храма. Жрец, но не из высших посвящённых. Знак у него серебряный, а не золотой.
- А у верховного?
- У верховных - платиновые. Но платину от серебра я и за двести шагов отличу. И потом, верховные если выезжают из своего города, то только в окружении трёх шестых и тридцати седьмых.
Как бы невзначай обернувшись, Лонцо тоже заметил жреца. Тот уже изрядно приблизился, не щадя понурой пегой кобылы. Тёмно-серый балахон плескал широкими полами в такт мерному перестуку копыт.
- Пропустим вперёд, приглядимся получше, - герцог придержал коня.
Вирин последовал его примеру, выразительно посмотрев на солнце, припекавшее почти по-летнему. Несколько мгновений спустя, интересующий их всадник довольно быстро проскакал мимо. Вблизи он оказался чуть полноватым лысеющим мужчиной лет сорока пяти не очень уверенно держащимся в седле.
- Не седьмой, - уверенно констатировал Вирин, когда круп пегой кобылы затерялся в пестром ряду встречных и попутных.
- Да уж, скорее знахарь или писарь, - фыркнул Лонцо. - Не представляю я себе такого воина. Это точно мастер за столом, а не на поле боя.
- Никогда не верь тому, что видишь, если дело касается храма, - покачал головой Вирин, снова трогая коня. - Жрецы Седьмой могут выглядеть как угодно. И статными воинами, и тучными неврастениками и тонкими книжными червями. Их задача - убивать. А делать это тем легче, чем меньше от тебя этого ожидают.
- Тогда как ты узнал, что он не седьмой? Есть какие-то знаки отличия, которых я не знаю?
- Нет. Знаки отличия есть только у шестых. На правом запястье они носят шнурок. Каждому шестому с посвящением дается имя, которое вплетается в шнурок нитями определенных цветов. Все шестые строго отслеживаются, сам понимаешь, почему. Если шестой покажется вне своего храма без шнурка, он может быть казнён без суда. А седьмых я отличаю по тому, носят ли они при себе оружие. Обычно это короткий меч, способный поместиться в ножнах на голенище сапога. Его прячут под рясу. Некоторые добавляют к этому кинжалы под рукавами и метательные звёзды. Так вот у этого были обычные сапоги и закатанные от жары рукава. Да и в седельной сумке ничего путного бы не поместилось.
- Никогда не видел жреца с оружием, - покачал головой Лонцо.
- И не увидишь. Если некий Охар нас не догонит. Этот жрец, скорее всего, в первой тройке. И сейчас, скорее всего, в роли гонца. Дети Гроз - это тебе не стражи и даже не оранжевые. Они не ограничатся парой постов, заметных на всю округу и будут искать нас везде.
- И что делать? - помрачнел Лонцо.
- А ничего. Ехать своей дорогой и стараться не попадаться. Ведь мы предупреждены, и они об этом не знают.
- Давненько тебя не было видно, - усмехнулся худощавый мужчина средних лет, неспешно потягивая густое ароматное вино.
Пламя очага отразилось в отполированных временем и множеством рук гранях медного кубка и в льдисто-серых глазах говорившего.
- И ещё бы столько же, - вздохнул жрец, почесав залысину и нервно сплетя пальцы под подбородком.
Таверна постепенно наполнялась народом и вместе с ним уютным шумом, смешивающим отдельные разговоры в один, уже никому не ясный.
- Чем меньше ты будешь так оглядываться, тем меньше на тебя будут обращать внимание, - холодно заметил сероглазый, привычным жестом отбросив с лица пепельные волосы.
- Жрец в таверне - это в любом случае заметно, - обреченно вздохнуло Дитя Гроз, одним махом опрокинув кубок.