В течение этого вынужденного путешествия за мной непрерывно наблюдали столичные палатины. Даже по нужде я отправлялся в сопровождении не менее трех солдат, цепко следящих за каждым моим шагом. Однако все же стоит признать, что мой статус был значительно выше, нежели у обычного пленника. Все мои пожелания и даже капризы исполнялись быстро и с первого раза.
Однажды, пытаясь со скуки проверить границы терпения ауксилариев, я просто загонял одного из солдат по своим прихотям. На третий день, когда мы остановились на ночлег в одном из придорожных трактиров, бедолага раз десять бегал к хозяину заведения, передавая мои придирки. То мне мясо показалось недожаренным, то недостаточно горячим, то недосоленным, то слишком пряным, то вино горьким, а потом чрезмерно сладким. В конце концов, у меня уже закончились претензии, а на лице воина так и не дрогнул ни единый мускул.
Поняв, что конкретно от этого человека не добьюсь никакой реакции, я стал периодически пробовать играть роль привередливого аристократа с другими надзирателями. Не скажу, что добился в этом начинании каких-либо успехов, но тем не менее к исходу второй седмицы ко мне заявился сам командир палатинов. Он-то и поведал мне, что его подчиненные сильно злятся, когда я начинаю себя вести подобным образом, а заодно настоятельно попросил не делать больше из его воинов лакеев на побегушках.
В ответ я только пожал плечами и недоуменно похлопал глазками, изобразив, что не понимаю, о чем вообще тот ведет речь. После моих клятвенных заверений, что я веду себя ровно так, как и всегда, офицер разозлился, махнул рукой и покинул мои апартаменты, звучно прихлопнув напоследок дверью. Я бы мог отпраздновать свою маленькую победу, да вот только на ней, откровенно говоря, мои достижения и закончились. Всю оставшуюся поездку ауксиларии вели себя со мной как заботливые прислужники, уставшие от капризов вздорного дитя.
И все же не могу сказать, что длительная дорога далась мне легко. Жар полыхающей Искры иссушал нутро моей настрадавшейся души, а я даже не имел возможности расправить крылья, чтоб немного ослабить его. Единственным спасением от этой напасти, усугубляемой постоянным бездельем, оставались медитации. Мне приходилось подолгу сидеть в трансе, пытаясь обуздать пламя своей Анима Игнис, но пока это больше напоминало бестолковое топтание на одном месте. Проведя двух человек до ступени Грандмастера, я уже мог представить, что от меня требуется. Но как только я пробовал погрузиться в огонь, лепестки которого вырывались далеко за пределы ямы моего источника, концентрация нарушалась и меня вышвыривало в реальный мир. К сожалению, не оказалось поблизости того, кто смог бы насильно удержать меня в трансе, как я удерживал Луану и Кавима. Иными словами, я никак не мог продвинуться дальше. Точь-в-точь как несколько лет назад, когда только поступил в Дивинаторий. Ладно, признаю, не точь-в-точь, а гораздо хуже. Тогда меня хотя бы не терзал изнурительный душевный пожар. Но это все еще было несравненно лучше, нежели гниение в Аду, так что грешно унывать…
К исходу третьей седмицы, когда запряженная четверкой быстроногих лошадей карета прибыла в Агат, я даже не знаю, кто больше обрадовался, что поездка завершилась — я или мои вооруженные няньки. Однако когда солдаты сдали меня с рук на руки какой-то пышнобёдрой дамочке, они никак не могли стереть со своих лиц довольных ухмылок.
— Данмар, сын кузнеца! — Поприветствовала меня женщина с такой преувеличенной радостью и дружелюбием, будто мы с ней были давними друзьями или старыми приятелями. Можно сказать, что она с первых слов подтвердила мою теорию о том, что брак с Араией Атерна остался для императора секретом. — Как же долго мы тебя ждали! Позволь представиться: я Долана Амброс, помощник первого советника Его Сиятельства Иилия Второго Солнечного. Мне предстоит стать твоей провожатой в загадочном и коварном чреве нашей славной столицы!