История побега Марчеллы основана на аналогичной попытке монахини Доминги Гутиерес Коссио в 1831 году, хотя она бежала не из Святой Каталины, а из близлежащего монастыря Святой Терезы, принадлежащего ордену кармелиток. Этот случай красочно и во всех подробностях описывает Флора Тристан в своей книге «Похождения парии» (1838), хотя Флора привносит в историю авторский вымысел. Например, в ее изложении Доминга (ее кузина) была заточена в стенах женского монастыря Святой Розы, отличавшегося суровым режимом. Вероятно, это объясняется тем, что Флора сама посещала этот монастырь, где составила себе полное представление о царивших там строгих аскетических нравах. В сравнении с красотой и чувством личной свободы, царившими в монастыре Святой Каталины, монастырь Святой Розы и впрямь выглядел холодной и неприветливой темницей, где монахиням приходилось спать в гробницах с черными занавесками и где процветал социальный снобизм.
С неоценимой и ненавязчивой помощью прекрасного гида монастыря Святой Каталины Лауры Салазар Гарсии я прошла по маршруту, которым могла бы воспользоваться Марчелла для своего побега из кельи. Сегодня в монастырь можно попасть сразу через несколько входов, при каждом из которых имеется свой крошечный дворик «ничейной земли», куда могут ступать мужчины, привозящие припасы, и при этом не входить собственно на территорию монастыря. В двух этих двориках установлены torneras – двухъярусные колеса, с помощью которых в монастырь попадали деньги и товары без зрительного контакта с внешним миром.
Но в анналах монастыря Святой Каталины все-таки отыскалась анекдотическая история о побеге одной из монахинь. Она покинула монастырь через сухую дренажную канаву – из любопытства, чтобы поглазеть на город за его стенами. А когда попыталась вернуться, то обнаружила, что канава полна воды. Она пошла к епископу. Тот прибыл в монастырь и заявил, что ему, дескать, стало известно о том, будто одна из монахинь якобы сбежала. Он приказал всем монахиням разойтись по своим кельям и оставаться там, заперев двери. Привели беглянку и повелели ей поступить так же. После чего епископ сообщил priora, что все монахини на месте и что сведения о бегстве одной из них не подтвердились.
Флора писала, что монахини Святой Каталины носят плиссированные вуали, но это, очевидно, не соответствовало действительности. О кельях она отзывалась как о миниатюрных сельских домах, в которых монахиням предоставлена полная свобода без ограничений – в своих двориках они держат кур, выращивают цветы и ведут активную светскую жизнь, полную сплетен, более подходящую школе-интернату для девочек, чем женскому монастырю. В то время настоятельницей монастыря Святой Каталины была кузина Флоры из семейства Тристанов. В Святой Каталине висит портрет Мануэлы де Сан-Франсиско Хавьер-и-Риверо, на котором изображена женщина с высоким лбом и губами, сложенными в ироничную улыбку. Брови разной формы указывают на сложный внутренний мир. Именно она любила Россини и приобрела для монастыря фортепиано.
Настоятельницы в монастыре Святой Каталины менялись каждые три года, но их можно было переизбирать много раз, причем в промежутках между избраниями они могли заседать в Совете монахинь. В монастыре также несли службу два духовника. Каждый год монастырь принимал примерно четверых соискательниц или послушниц.
Марчелла попадает в Святую Каталину в 1816 году. В это время настоятельницей монастыря была сестра Фатима де Нуэстра Сеньора дель Кармен-и-Аранибар, которую в 1817 году сменила Мануэла де Санта Круз-и-Леон. Однако в своем романе я дала ей имя Моника. Личность моей priora отчасти навеяна портретом родственницы Флоры и, разумеется, сюжетной линией романа.
Процесс приема в монастырь, как это описано в книге, включал в себя предварительную беседу с настоятельницей и последующие переговоры о размере и способе передачи приданого. Соглашение подписывал отец, передающий монахиню, – сама она получала право подписи только в том случае, если ей уже исполнилось двадцать пять лет. Обычно девочек приводили в монастырь в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, и они оставались послушницами до тех пор, пока им не исполнялось восемнадцать, когда они уже могли давать обет и становиться полноправными монахинями. Само действо принесения обета было намеренно театрализованным и походило на венчание, как о том говорится в романе.