– Избранные! – фыркнула мать настоятельница. – Ваша ревность к сестре Андреоле и ваш вздорный нрав – вот единственное, что выделяет вас среди прочих.
И тогда случилось чудо. Я вдруг начала слышать своим глухим правым ухом. Не пронзительные вопли priora, a негромкие чудесные голоса святой Розы и Господа Бога нашего, которые уверяли меня, что мне предстоит совершить великие и трудные дела, поэтому я должна быть готова к ним, для чего должна дать согласие еще ненадолго задержаться в этом неблагодарном мире.
– Ты и только ты одна, сестра Лорета, – нежно прошептал Господь, – должна стать Моим земным голосом в монастыре Святой Каталины. А остальных ждет геенна огненная.
– Как я могу послужить тебе, Господь? – спросила я, но, разумеется, не вслух, а мысленно.
Святая Роза ласково ответила:
– Я расскажу тебе, дитя мое. Твои гонители горько пожалеют о том, что притесняли тебя, когда Псы Ада возденут свои клыкастые лапы, дабы вспороть их пухлые животы.
И тут мне в левое ухо ворвался резкий голос priora:
– Вы что же, не слушаете меня, сестра Лорета? В таком случае я умываю руки.
Святая Роза прошептала мне в правое ухо:
– Помни, дорогая сестра Лорета: чем сильнее ты станешь умерщвлять свою плоть, тем красивее ты окажешься в тот день, когда предстанешь перед своим женихом.
А далеко отсюда, в Старом Свете, Наполеон набросился на Святую Мать Церковь подобно волку, напавшему на овечью отару. До нас дошли ужасные вести, каковые с содроганием восприняли все добрые христиане: о том, что кафедральный собор в Баварии был продан мяснику! В эту ночь мне снились ножи, разложенные на алтаре, бараньи окорока, свисающие с потолочных балок, длинноухие кролики, отяжелевшие от свинца, гроздьями привязанные к колоннам. Я проснулась, вся дрожа, и в ноздрях у меня завяз запах колбас с чесноком, приправленных зеленью, которые я коптила в баварских исповедальнях. Разумеется, на самом деле это всего лишь рабыни монастыря Святой Каталины готовили роскошные завтраки. Но на мгновение мне вдруг померещилось, будто запах грехов Наполеона долетел до нас через океан.
В это утро, прежде чем воспользоваться цепями, делавшими мое тело еще более красивым, я перецеловала их, а потом особое внимание уделила своему лицу.
Джанни дель Бокколе
Бедная Анна! Она была такой красавицей, что теперь ей невыносимо было смотреть на страшный рубец, который протянулся вниз от виска через всю левую сторону ее лица. Я всегда говорил ей, что его никто не заметит, но это было ложью. После этого случая шрам стал единственным, что большинство мужчин замечали в Анне, – эту блестящую розовую полоску кожи, сбегающую по ее лицу.
У Марчеллы шрам был совсем маленький, едва заметный, такое себе красное пятнышко на запястье, появившееся после того, как она попыталась вырвать раскаленную докрасна кочергу из рук своего брата, но тот уже успел приложить шипящую железяку к лицу Анны. Марчелла даже укусила его за палец, чтобы остановить его. Но он лишь небрежно отшвырнул свою маленькую сестренку в угол комнаты и вернулся к своему занятию. А потом выскочил за дверь, заорав во всю глотку, чтобы ему подали новый жилет, потому как его прежний оказался заляпан вином, опрокинутым на него Анной.
Марчелла подползла из своего угла прямо к Анне и положила ее бедную обожженную голову себе на колени. Моя хозяйка, госпожа Доната, и графиня Фоскарини очень удачно попадали в обморок, что дало им право утверждать впоследствии, будто они ничего не помнят из того, что стряслось. Но Марчелла оставалась с Анной, наотрез отказавшись уйти до тех пор, пока не прибыл лекарь, чтобы обработать рану. Все это время Марчелла держала голову Анны и что-то негромко напевала ей, пока доктор сшивал края обожженной кожи.
После этого Марчелла все время рисовала голову Анны, но при этом добрая девочка изображала только правую сторону ее лица, которая осталась неповрежденной, ежели, конечно, не считать выражения загнанного ужаса, которое навсегда поселилось у Анны в глазах. С того раза, как Мингуилло ударил ее, Анна была напугана до смерти и дрожала как осиновый лист, стоило ей оказаться в одной комнате с ним.
Наказали ли Мингуилло за то, что сделал с Анной? Нет. Это происшествие утаили от внешнего мира, а слугам велели думать, будто произошел несчастный случай. Нам было сказано, что Анна, дескать, сама споткнулась и упала в камин. После этого ее не пускали в общие комнаты, чтобы прочие благородные дамы и господа не увидели ее лица. Вместо этого ее поставили убираться в комнатах слуг, включая ту захламленную каморку, которая, по правде говоря, была моей, да присматривать за Марчеллой и делать всякую другую работу, чтобы она никому не попадалась на глаза.