Гарри, тем временем, будет продолжать вести свой монолог о том, как хорошо было бы сейчас лежать в луже где-нибудь в Гаване с бутылкой рома в руках.
– Зачем тебе это? – внезапно спросишь ты, делая глоток кофе.
За окном кофейни «Утомлённое Солнце» будет проходить митинг подростков-демонстрантов, которые непонятно что кричат на всю улицу и попробуй разбери, что им ударило в голову сегодня. Ведь это так весело: каждый день находить себе повод для голодовки и для пули в лоб.
– Что это снова происходит?
– А ты не знаешь? – удивился Гарри, – тю! Даже я знаю. В одном кинотеатре показывают фильм про один сюжет из жизни святого Антона Четвёртого.
– И что?
– Он там без нимба. Да и вообще: в будуаре с молоденькой девушкой. Искусство, короче говоря. Завтра на этом же месте будет проходить митинг в честь поражения или победы местной футбольной команды – как карты выпадут. А послезавтра: будет рок-фест и снова митинги…
Ты посмотришь на толпу демонстрантов, от слова «демон».
– Их же тут тысячи. Такая мелочь всех их оскорбляет.
– Нисколько. Ты что – первый день в этом мире или как?! Просто сиди и наслаждайся кофе с ромом, и не обращай внимания на зудящий шум в окне – лучшая жизненная позиция, с помощью которой – я и прожил столько лет.
Тебе захочется закричать на всю кофейню, что ты думаешь обо всём это; но ты, едва раскрыв рот – решишь, что эти ничего не исправишь и просто решишь промолчать.
– И не говори, – прочтёт твои мысли старина Гарри.
За окном будут гореть мусорные баки; толпа молодёжи будет забрасывать какое-то здание камнями.
– А это не опасно?
– Не для нас, дружище.
– Позор.
– И не говори. А самый большой позор – нам, за то, что пока всё это происходит – мы просто сидим и смотрим на это из окон.
Делая вид, что вне пределов кофейни мира не существует, ты сделаешь ещё один глоток кофе. Ты будешь вглядываться в каждую из множества самых бесполезных деталей интерьера, которые – так и будут кричать: «Обрати на меня внимание – деталь я!». Как ни странно, но это – здорово успокаивает. Хотя бы на несколько секунд ты перестаёшь испытывать на своём горьком опыте, что такое «испанский стыд».
– Собственно, ничего не изменилось – я был таким же во время революции «Либертада», помнишь её?
– Конечно.
– В сущности, будь я немного моложе – скорее всего, я был бы вместе с ними – не потому что поддерживаю их, а так. Какой смысл что-либо говорить об их поколении, если мир, в котором мы живём, создало моё?!
Ты вздохнёшь.
– Уверен, Гарри, ты – будешь самым честным, справедливым и рассудительным из всех, кто когда-либо валялся в Гайанских лужах. А теперь, Гарри, прости – я должен идти. Прощай.
Во взгляде, которым он проводит тебя, будет весь старина Гарри: пустые глаза, без грамма тоски, десятки в пустую прожитых лет. Бедные, счастливый Гарри. Впрочем, он всегда был и будет таким.
– Официант, ещё сидра!
Ты скажешь ему:
– Этому человеку – всё за мой счёт.
– Как скажите. Только денег у вас – совсем ничего осталось. Зачем вам всё это?!
– Заткнись и спиши отсюда всё, что надо.
Ты протянешь ему запястье. Он пробьёт по базе штрих-код.
– И всё же?
– Когда-то, я любил его. Молодым был. Сейчас – не знаю. Надоело всё.
Ты выйдешь их кофейни. Но куда теперь идти?
Всё твоё искусство – ты слишком многое возомнишь о нём. Ты будешь думать, что ты – пламя; на самом деле – окажешься искринкой, которой суждено потухнуть от первого дуновения холодного ветра. Сотни таких как ты – просто смяло временем. Ты столько лет потратишь на написание своего шедевра – и где же он?! Тебе можно даже посочувствовать – вот только: кто сделает это? Впрочем, тебе это – и не нужно будет. Свою жизнь – ты проживёшь для себя. И горд останешься ты – только этим.
У тебя заболит сердце. У тебя будет болеть всё тело. У тебя заболит разум – старость никому не в радость. Ты будешь держать руку на груди – там, где сердце. Ты тяжелым шагом дойдёшь до кофейного киоска «Сойкин Кофе». Там: как всегда, тебя будет ждать твой знакомый бариста. Мало кто, дожив до седины, остаётся на месте бариста – никто серьёзно не относится к этому делу. Для молодых людей: кофе – редко искусства и чаще дополнительный заработок. Лишь такой человек, как этот швейцарец – даже за шестьдесят идеально смотрящийся за еспрессо-машиной – могут сделать кофе смыслом своей жизни.