Он залпом осушит половину кружки с горячим кофе. Затем, он возьмёт в руки ручку.
– А ещё, я люблю долговечные ручки. Сколько их имел – ещё ни одну из них не смог довести до конца. Всегда что-нибудь происходило: я их терял, ломал; один раз даже, случайно, я её сжег. Я никогда не мог полностью её исписать. Мне кажется уже, что когда одна из таких ручек перестанет писать, испачкав десятикилометровой линией гору бумаг, кончится – и моя жизнь. Смешно, правда?
Ещё как, месье Серж. Но ты – ничего не ответишь. Ты будешь делать вид, что случаешь его бесполезные разглагольствования. Ты попытаешь думать о своей несчастной жене и о своей пропавшей сестре; о новых картинах, в конце-то концов. Но не о Серже.
– Я помню ещё, как три года назад, как мы вместе провели лето. Помнишь, как мы тогда гуляли?
– Да.
Конечно же, ты всё будешь помнить. Но в тот момент – тебя будет одолевать невыразимая скука. Серж ещё немного будет смотреть себе в кружку; затем, скажет:
– Я всегда любил готовить кофе себе сам. Я беру джезву. Сорок секунд дожариваю в ней зёрна мелкого помола. Затем, я уменьшаю огонь и добавляю воду. Через минуту – я добавляю щепотку соли – чтобы он имел более выраженный вкус. Я взбалтываю джезву, давая кофе равномерно распространиться по воде. Спустя три минуты, я добавляю три щепотки корицы и делаю то же самое, что и после соли. Затем, ещё один раз снимаю турку с огня – спустя минут пять. После этого – жду, пока он, свистом – не сообщит мне о своём приготовлении. Мне действительно нравится этот кофе – не потому, что его готовлю я, а, скорее, потому, что мне удаётся правильно на практике применить своей опыт. Я готовлю кофе уже больше тридцати лет. Редкие гости говорят, что у меня хорошо получается. Но они – сообразили бы больше, если бы пили его, как я, на протяжении стольких лет каждый день. Я всегда говорил: вкус – приходит с опытом. Так происходит, буквально, во всём: в кофе, в сексе, в работе, в любви. Я прожил уже почти полвека – и я могу назвать себя опытным человеком во всех перечисленных отношениях. Я могу сварить отличный суп – и правильно пожарить рыбу. В своих статьях, я выстраиваю новые модели общества. В свободные от работы часы – я люблю размышлять. О разнообразии миров, о пользе и вреде гороха, о Сталине и об этом стуле.
Тебя охватит невыразимая тоска. Тебе захочется закричать во весь голос: замолчи! Дай мне побыть в тишине! Но ты не скажешь ничего. Ты будешь стараться не слышать. Но этот голос пробьётся к тебе:
– С любовью – то же самое, что и с кофе. Любовный характер человека – это не пустой нарратив, а коэффициент всей его жизни. У всех – он индивидуален – даже больше, чем отпечаток пальцев. Как не одинаковых чашек кофе, приготовленного вручную – так нет одинаковых любовей.
В дверь раздаётся звонок. Тот, кто будет стоять за дверью – войдёт внутрь. Ты обернёшься в его сторону – перед тобой будет стоять мальчик лет тринадцати.
– Это – Анри – знакомьтесь.
Ты скажешь, что рад его видеть – хоть твои чувства будут близки к беспокойству. Ты молча станешь провожать мальчика взглядом. Он же – обратит на тебя лишь мимолётное, незаинтересованное внимание – так, обычно, смотрят на муравьёв в саду. Анри снимет обувь; его ноги – будут не природно белыми. А пальцы на ногах – тонкими и чувственными. Фут-фетишист признал бы в них совершенство – но ты просто взял этот факт в общее представление о нём.
Он медленно прошагает к барабанной установки в углу; наденет наушники и начнёт играть. И хоть в этом шуме ты не услышишь ни мелодии, ни темы – один только ритм – ты подчеркнёшь, что и этого достаточно. Анри полностью погрузиться в музыку, которая будет звучать всё громче и громче. Так будет звучать мир вокруг; ты художник – ты так это услышишь.
Ты признаешь в этом мальчике мастера. Музыка – так близка к живописи. Искусство музыки – её краски. И не важно: сто тысяч фанатов под героином перед тобой – или тесная, одинокая и грязная студия.
Искусство – не имеет границ – нигде.
Когда музыка смолкнет и Анри сложит вместе свои палочки: Серж начнёт громко аплодировать, улыбаясь до висков; а ты, тем временем, заметишь, что за окном – уже совсем темно. Наступит тихая и глубокая ночь; и ваша субмарина – продолжит плыть к неизвестности, вдали от радости, смирившись с философской тяготой долгих дней.
Догадайся – зачем здесь этот мальчик? Ты слишком хорошо знаешь Сержа, чтобы не думать о плохом. Ты заглянешь ему в глаза, а он, тем временем – забудет о тебе.
Тебя не будет здесь. Ты – не из тех художников, что всегда стоят в центре событий и ведут людей за собой. Ты всегда будешь призраком, который, однако, видит лучше всех остальных – насквозь. Ни одна деталь не ускользнёт от тебя – тебя не обманут – тебя даже не заметят. И ни одно из событий вокруг тебя не ускользнёт от кончика кисти, опущенного в краску и оставляющего отражение правды и идеи на холсте. Так – через невидимость и честность – ты будешь познавать мир.