– Общество, в котором царит свободы и равноправие.
Ты ненадолго застынешь, пытаясь осознать то, что сказал Монро. Затем, улыбнёшься и начнёшь хохотать, подпрыгивая на месте, чуть не падая с сидения. Монро будет смотреть на тебя и тихо посмеиваться, прикрывая ладонью рот.
Он откроет окно и достанет вейп. Выдыхая дым в ночь, Монро скажет в пустоту:
– Если мы так легко можем менять своё прошлое по своему усмотрению: происходить одновременно из глины, от обезьян и от обезьян со свиньями одновременно – то можем ли мы так запросто менять настоящее?
Ответа на его вопрос – не будет. За окном будут только дома и машины с ветром внутри них. Не будет ничего, на чём Монро смог бы задержать взгляд. Он не станет смотреть на что-то конкретное – он будет вглядываться вглубь себя; и не будет моргать. Воздух в городе – наполовину будет состоять из пепла. Ты будешь смотреть на Монро и спрашивать себя: «Какого хрена? Вот какого?!».
Вы доберётесь до его дома лишь под самую глубокую ночь. Будет так поздно – что уже рано. Облака превратятся в капельки воды и станут падать вам на головы. Это будет то самое время, когда город сделает небольшую остановку, чтобы отдохнуть. Ведь что и говорить – города работают не двадцать четыре, а всего двадцать три с половиной часа в сутки. Уже не ночь – ещё не утро. И в это время – ты решишь для себя, что начинаешь новую жизнь. Небо будет синим.
Водитель подаст своему боссу зонт и тот раскроет его – как всегда – невыносимо изящно.
– Так ты идёшь – или так и будешь стоять здесь, как дурак? – крикнет тебе Ражаев.
Знал ли ты до этого, что такое аромат утренней автобусной остановки? Что такое пустая дорога – без всякого движения? Это время, когда не машины, не людские ноги – а сам их мир движется вперёд. И когда ты остановился – больше шансов разглядеть то, куда летит этот мир.
– Иду, – крикнешь ему ты.
Тебе покажется, что это – именно то, что ты так долго искал: созерцание мира и исследования его границ. В конце-концов – больше ли смысла во всём остальном?!
Монро зайдёт внутрь – ты будешь идти следом. В этот миг – зазвонит телефон. Каждую клетку твоего тела переполнит ужас – ты подумаешь, что это конец. Кто ещё может звонить тебе так рано, кроме мафии, которая уже рядом. Трясущимися руками – ты подымишь трубку.
– А-алло?
– Привет. Прости, что так рано. Ты дома?
– Н-нет. А кто это?
– Да это же я – Вооружённый.
– Чёрт! – крикнешь ты на всю улицу.
– Тот ещё! Я проходил мимо твоего дома – хотел попросить тебя открыть дверь. Мне хочется в туалет.
– Старый чёрт, – ты высыплешь на него все известные тебе ругательства; тем временем – он будет смеяться. И в смехе, доносившегося с той стороны – ты услышишь музыку нового мира.
– Ладно, пока, дружище.
– Давай.
Ты бросишь трубку первым. И кинешь её со всей силы. Ты развернёшься и уйдёшь в сторону дома Ражаева раньше, чем упадёт телефон. Он разобьётся об асфальт – но ты этого даже не заметишь.
Разоблачение Третье
Первым, что увидит входящий – будет огромный табличка со словами: «Le lieu de rencontre pour les poets».
– Место встречи поэтов, – переведёт Монро, – посмотри – как здесь красиво.
– Жопа моя красивее, – раздражённо скажешь ты.
Монро улыбнётся и испытующе посмотрит на тебя.
– Не спорю, – улыбка соскользнёт с его лица так же быстро, как и появится, – но пойдём дальше.
Ты словишь носом запах нового мира. Он у тебя будет заложен насморком, но отдельные, сильные ароматы – ты уловить сумеешь. В нём – будет что-то непостижимое, что не словишь ни глазом, ни носом, ни языком – даже таким длинным, как литературный. Это – будет то, что поставит целью себя разгадать – за что ты примешься немедленно, наточив карандаш и раскрыв скэтчбук. Но как нарисовать Всё – посреди Ничего? Всегда – посреди Никогда?
Так и будет выглядеть место встречи поэтов – снаружи и внутри.
– Я уже говорил, что со всех сторон – нас окружают извращения? – донесётся до тебя эхо Ражаева, стремительно отдалявшегося от тебя, – не только сексуальные – но и социальные, – он будет подыматься вверх по винтовой лестнице, – но этот мир таков, что если есть извращенцы – то должны быть и нормальные. На этом поприще – бесконечному числу извращений – противостоит аристократия. Часто, нас самих называют извращенцами – но это не так, – последние слова он произнесёт воинственным шепотом, который будет громче его обыкновенного голоса, – разумеется – я говорю не про раздутых буржуа; к своре которых я сам, не скрою, отношусь. Я говорю про таких как ты – аристократия духа, от цинизма и лицемерия которых – таят льды Антарктиды. Аристократ – это человек, который может противостоять пошлости, в каких бы формах она перед ним не представала. Он будет сражаться с ней везде: на консервном заводе, в королевском дворце, на животных рынках, в зале заседания нобелевского комитета, ювелирных магазинах и студенческих поликлиниках, на швейцарских озёрах и на свалке пищевых отходов, – примеры так и будут литься из его рта и покажется, что им не будет конца – какая пошлость, подумаешь ты, – эти люди – один из немногих способов бороться с человеческой дикостью. Я – Монро Владимирович Ражаев – хоть и не аристократ – верный и отважный рыцарь света, который до последнего доллара поклялся бороться с человеческим невежеством и примитивностью…