Бар будет наполовину пустым; но тебе покажется, что он был более чем наполовину полон. Ты будешь вглядываться в акульи лица посетителей, отчаянно пытаясь найти в них хоть каплю поддержки – но они и бровью не шелохнут, чтобы обозначить, что признают твоё существование. Когда ты совсем отчаешься найти поддержку и почувствуешь себя самым одиноким беглецом во вселенной, ты обнаружишь за столиком в углу этого подвала, названного баром, своего старого русского друга – хоть от России у него останется только фамилия.
– Сдарова, Монро! – крикнешь ты ему, имея в виду не «здоровье», а «с даром своим я тебя поздравляю».
Ражаев после этих слов – подымит глаза от полупустого стакана с бурбоном.
– А, это ты.
От нервов, ты возьмёшь его полуполный стакан и не оставишь другу ни капли.
– Позволишь присоединиться? – скажешь ты после.
– Я хотел провести этот вечер один, а не с каким-то нищим художником, которого ещё нужно вспомнить. Но ладно уже – если сел – так оставайся. Официант, русской водки нам, – он улыбнётся тебе и подойдёт опасно близко к твоему лицу, – я давно тебя не видел, зайчик.
Будучи осведомлённым о бисексуальных предпочтениях твоего русского друга, ты не обидишься на его вызывающее обращение и, из вежливости, поинтересуешься:
– Как дела в бизнесе?
Этот вопрос заставит Ражаева сменить улыбку на морщины на лбу.
– Всё довольно неплохо, – скажет он, добавив, – мои убытку в прошлом году составили всего полмиллиона – а это даёт возможность и для более оптимистичных прогнозов в будущем, – когда официант принесёт вам водку, Ражаев осушит свой стакан залпом до дна и спросит, – а как там твоя «работа», дорогуша? Ты ведь всё ещё рисуешь?
– Да, но с этим – всё так же плохо, как и у тебя. Сегодня, к примеру, выполнял заказ одному толстяку. Так буквально превратил мою работу в щепки и тряпки, – ты сделаешь глоток водки, – а это, если честно, была моя лучшая работа. Я вложил в неё душу.
– А что там было нарисовано?
Ты постараешься вспомнить – и рассмеёшься оттого, что не сможешь.
– Я уже забыл – представляешь?!
Ты допьёшь свою водку. Русский авторским жестом попросит ещё. Ты скажешь, чуть погодя:
– Лучше вообще об этом не думать. Хорошо хоть – этот козёл заплатил мне.
Ты достанешь из своей куртки внушительных размеров пачку банкнот. Ражаев хмыкнет:
– В былые времена – я зарабатывал такую за час.
– А сейчас – теряешь за полчаса?
Он начнёт мотать головой, будто змея, танцующая под дудку заклинателя.
– Ты, я погляжу, теперь уже – не бедный художник, – он подымет стакан с водкой, – так выпьем же за твою небедность.
– И выпьем за твоё финансовое процветание!
После ещё нескольких ударов, Ражаев спросит тебя:
– А как там дела на личном фронте у уличного артиста?
– Фу-ух, – попытаешься ты привести себя в порядок, – я об этом особо сейчас не думаю. Мне нужно найти свою сестру.
– О чём ты, – закатится нездоровым смехом твой русский.
– Ты разве не знал? Моя сестра – пропала год назад – и я должен её найти.
– Кому должен, дорогуша?
Ты подумаешь:
– Себе – как минимум.
Зал, освещённый кислотно-красной и синей подсветкой, разукрашенный во мрак, заполнится электронной музыкой. Как только ты окунёшься в неё на пьяную голову, тебе покажется, что чем-то – это звучание напоминает средневековые мелодии. Точно. Ты услышишь хорошо знакомые тебе ноты, спрятанные под звук музыкального компьютера. Это будет старая прелюдия, написанная забытым композиторов в доисторические времена – написанная, чтобы наполнить сердца верующих Богом. Теперь, она наполняет разум одиноких алкоголиков и всей их компании – красками и бесформенными картинами.
В твоей голове пронесётся мысль: «Жанр произведения – очень часто оказывается зависимым от инструмента, который его исполняет; и времени».
Но ты выбросишь эти мысли в корзину брака, не желая добивать ими и так пьяную – от фантазий и алкоголей – голову. Вокруг тебя будет протекать жизнь. Ты захочешь: окунуться в неё и испытать на прочность её дно; до самого конца.