– Будешь первым дегустатором.
– Надеюсь – не первой жертвой.
– Это – кто знает; возьми.
– А что там внутри? – спросишь ты, подозрительно разглядывая, казалось бы, самый обычный шоколадный шарик.
– Сюрприз, – его заговорческие глазки как-то странно вспыхнут; он вдавит окурок в пепельницу так, будто вместе с ней стирает в прах всех своих конкурентов и коррупционеров, – пробуй, давай.
Одним махом – ты проглотишь её, стараясь не сильно распробовать вкус, прекрасно зная всю творческую извращённость этого сумасшедшего кондитера. Но то, что ты почувствуешь – будет вкусом взорвавшихся у тебя во рту тысячи атомных бомб.
– Ну – и как тебе?
– Даже не знаю, что и сказать, – ты вытрешь рот салфеткой и выпьешь два стакана воды, – это нечто… мощное, убийственное… что это?
– Хрен, – засмеётся он, – добрая порция самого настоящего хрена в шоколаде.
– И ты увидел это во сне?!
– Посмотри на таблицу Менделеева: у меня – далеко не самые параноидальные сны.
– Этим – водку нужно закусывать, а не с кофе в обед медленно покусывать.
– Про водку – это ты вовремя сказал.
Пьер зашел за барную стойку и вышел с бутылкой упомянутого напитка в руках.
– Всё равно – скоро закрываемся и к нам в такое время – точно никто не придёт.
– А если всё равно: кто-нибудь зайдёт за булочкой на ночь?
– С нами выпьет – в обиду не дадим.
Наполняя две рюмки до краёв, кондитер скажет:
– В этом мире – без водки нельзя. Ни то: сколько самого невыносимого мусора прямо на голову свалится. Особенно сейчас: когда вокруг – сплошная неразбериха и люди не знают – доживут ли они до завтра. А если и доживут – не пожалеют ли? Когда несколько дней назад Жанну выпустили из тюрьмы, – на этом месте он перейдёт на шепот, – в эту стерву – будто демон вселился. Её сторонники избивают несогласных с ними прямо на улицах – при людях, дескать, другим в назидание. Не знаю я, конечно же, что это за «Либертад» такой. В моём понимании, демократия должна быть такой: «Я – не согласен с вашим мнением; но я положу жизнь для того, чтобы вы могли его высказывать» – таким должен быть мир; в другом – я жить отказываюсь. Я так решил: сегодня же уволюсь и соберу вещи; а завтра – уеду из города – ну его к чёрту эту столичную жизнь. Все эти демонстрации, теракты и шумы – я долго думал: на какую конфету это похоже? Знаешь, изобретению хрена в шоколаде – я обязан именно нашей глупой революции.
– Да?!
– А каким ещё на вкус может быть наше время?! Ты можешь быть со мной не согласен – но моё мнение таково: я ненавижу революции и ненавижу систему – вот такой я трудный человек. Наша страна, наш город и время, в котором мы живём: всё это – сплошной хрен в шоколаде, который запивать нужно, исключительно, напитком не меньше сорока градусов. Взрыв во рту и кулаком в морду – вот такая вам конфетка.
Ты подумаешь: действительно – какой ещё может быть вкус у всего происходящего?!
– Развитие кондитерства, – продолжит он, – это – как и история искусства, литературы и музыки – это история развития общества. Во все времена: нам – нужно сладкое. И мы, кондитеры, знаем время постольку, поскольку знаем, что нужно людям в нём. Наша цель: дать людям увидеть своё время и дать им его почувствовать на кончике языка.
Таким – будет мир глазами гениального кондитера, который всю жизнь посвятит изготовлению сладостей; сам же больше предпочитая водку с сигариллами. Куда ни глянь – со всех сторон – извращения.
Вы ещё долго будете сидеть и говорить; как правило, в памяти остаётся не содержание разговора, а множество мелких деталей, скрашивающие эти незабываемые моменты – потому что из них твоя жизнь и будет состоять. Всё испортит Вооружённый Философ, бесцеремонно вошедшего и до ужаса напугавшего бедного кондитера.
– Извините, мы уже закрыты, – потупившимся голосом пробурчит он.
Вооружённый Философ сделает вид, будто не услышал этого и сядет радом с тобой. На какой-то момент вновь повиснет неловкое молчание. Кондитер, разучившись моргать, будет смотреть на огромного Вооружённого Философа; тот будет смотреть на тебя. А ты – будешь смотреть на кусок пирога на твоей тарелке, уменьшающийся по мере того, как ты отправлял вилку за вилкой его в рот. Наконец, Пьер просто нальёт гостю водки и попытается забыть о нём; ведь он – будет типичным Пьером и не сможет быстро привыкнуть к новым знакомствам.
Философ окинет взглядом стол и засмеётся.
– А слышал, что у тебя совсем нет денег – как же наш художник собрался расплачиваться за всё это?
– А я пока не знаю. Зато я знаю, что когда уйду отсюда – денег у меня будет более чем достаточно, чтобы купить всё это здание с потрохами и всеми его рабами, правда Пьер?