Музыка, заменившая собою тишину – разнесётся повсюду. Каждый желающий сможет вынести на улицу свой музыкальный инструмент и внести свой вклад в мировой шум, выставив свои таланты на дружелюбный суд собравшихся здесь. Но Олимпом музыкальной программы на эту ночь – будет рояль, который десять полицейских на своих плечах вынесли на площадь, чтобы их шеф мог сыграть под светом фонарей для всех, кто согласится слушать.
Вокруг него соберутся и друзья, и враги; Ник будет рад всем, хоть ни единым своим жестом не выкажет этого. Он пройдёт мимо них, сняв офицерскую фуражку и пиджак. Он достанет изо рта жвачку, приклеит её к роялю; разомнёт пальцы, застынет на целую минуту… и только потом его пальцы опустятся на клавиши и ударят по ним со всей силы. Некоторые из здесь собравшихся – с первых тактов узнают «Революционный этюд» Шопена и улыбнутся; но большинству – название произведения, его автор и всё прочее в тот момент – будет до одного места. Они забудут свои имена и что делают здесь – они будут слушать глазами и носами. И музыка – будет той силой, которую не побудить никому. В ту ночь, в то время – «Революционный этюд», сыгранный офицером полиции и одним из лучших пианистов города – взорвёт сердца всех, кто будет жить своим временем, кто будет в ту ночь, в то время здесь. И все пустятся в музыкальный вояж по всему разнообразию миров.
Люди станут выносить из своих домов продукты. Они установят на улицах под чистым небом плиты и будут готовить самые диковинные блюда, которые где-либо можно найти; и которыми станут угощать каждого, кто правильно их об этом попросит. Вчерашние революционеры и либералы сядут за один стол со вчерашними полицейскими и консерваторами, которые единолично соглашались друг с другом в том, что вино из бочек, откупоренных в ту ночь – изумительно. И наевшись, будучи уже совсем «немного» пьяными – они будут рассказывать друг другу удивительные истории, которые произошли с ними и те, которые выдумали сами.
Никто не спросит другого, на чьей стороне он воевал вчера и какие взгляды тот разделяет; разве что, они могли украдкой узнавать лица тех, кого видели по другую сторону баррикад – и тогда обходить их десятой дорогой, делая вид, что попросту не заметили их, не желая портить праздник.
Все эти люди, что сидят на ступеньках с вином и смеются непонятно с чего под тусклым светом фонарей в этот праздник мира – все они будут хотеть одного – что бы всё это, как можно скорее, кончилось; и что бы всё стало, как прежде. Но уже ничего не будет так, как было раньше; к несчастью, это уже стало ясно всем. Кто бы ни победил в этой войне – страна и её народ перейдут на новый этап своей истории, повернуть вспять которую не удастся никогда никому. Революция – всегда толчок к развитию; вперёд или назад – неважно. Это – знак победы извращений, каковым бы исход конфликта ни был. История – ненавидит сторонников старины; она всегда идёт за теми, кто ведёт её к тому, что будет.
Но тот миг – совсем не тот, чтобы думать обо всей этой бесконечной игре частиц. Этой ночью – можно отдохнуть от своих масок, став кем-то другим; для этого и нужен карнавал – чтобы стать собой, забыв о том, кем ты был. Можно размять мускулы лица и вдохнуть, наконец, свежего воздуха свободы. И в тот момент – ты почувствуешь это всем своим телом. Ты будешь пить кофе вместе с Писателем и Философом, пока Антуан будет где-то пропадать, а Музыкант – играть на публику. Вы будете идти втроём по улице, полной весёлого и шумного народа, которые ещё вчера был готов голыми зубами впиться друг другу в глотки. Философ, сопя от смеха и раздражения, укажет на висящие над улицей, через каждые несколько метров, государственные флаги.
– Вот, мне нравится это: вдоль дороги, через каждые несколько метров, висят флаги. Это не даёт мне забыть, в какой стране я живу. Дескать, иду я по улице и думаю: «Стоп, где я?», а потом, подымаю голову вверх, вижу флаг и вспоминаю: «А-а-а!». А потом, снова: «Где это я?», а потом снова голову вверх и: «Ах, да, точно: вот же флаг – значит я в этой стране». Только для таких целей эти флаги, через каждые несколько метров и нужны. Забавное у нас государство; оно говорит нам: «Смотрите в небо, а не по сторонам». Наверное, этим мы и отличаемся от наших соседей; потому что их правительство – говорит своим гражданам наоборот.
Писатель засмеётся и скажет:
– Один мой старый-добрый друг, прочитав однажды мои тексты и услышав мою речь, сказал мне: «Писать – ты можешь, как хочешь; но свою речь, будь добр – сокращай до голого смысла». То же самое – я порекомендую и тебе, Философ.
Твои друзья ещё долго будут о чём-то говорить; только иногда ты будешь вставлять в их разговор свои пару слов. Тебе всегда больше нравилось слушать; особенно, когда половину из пьяного лексикона Вооружённого Философа ты не поймёшь. До тебя доходит смысл только последней части его длинного монолога: