Сведения эти об отношениях конторы и кагала к Пороховнику подтвердил спрошенный под присягой жандармский унтер-офицер Андрей Аникьев, который показал, что, состоя на службе в м. Шклове лет шесть, он знал Пороховника хорошо. Он когда-то содержал корчму, но она была отобрана от него по суду. Хацкель, в свою очередь, узнав, что некоторые шинки в Шклове торгуют вином, получаемым от конторы, без патентов, сообщил об этом свидетелю и акцизному начальству, вследствие чего и были составляемы акты. Сверх того он раскрыл «дело Крюкова», которое заключалось в том, что Крюков, еврей чужого общества, был сдан в рекруты шкловским обществом за своего (это было в 1870 или в 1871 г.). Еще Хацкель содействовал обнаружению злоупотреблений бывшего шкловского старосты Несельсона по делу о растрате им 1.300 руб. общественных денег, вследствие чего Несельсон был смещен, но впоследствии выбран опять. Об этом тоже производилось следствие. Все это возбудило против Хацкеля всеобщее негодование евреев, и он подвергся от них разным преследованиям. Так года четыре назад (1870 г.) в окрестностях Шклова в корчме были убиты три еврейки, то шкловские евреи хотели обвинить в том Пороховника, и свидетель сам видел, как они толпой заставляли Пороховника держать головы трупов по тому существующему у евреев поверью, что если убийца возьмется за голову убитого им, то потечет из трупа кровь. Когда же Пороховник взял за голову сначала труп матери, а после трупы дочерей, то все евреи кричали, что течет кровь. Но бывший тут надзиратель Славинский заметил, что кровь и прежде текла; в толпе этой свидетель заметил Несельсона, о котором тогда не знал, что он такой влиятельный человек, а также Шльому Гуревича, Меера Кречмера, Цадика Любина и Субботина. Однако по этому делу были обнаружены убийцы — солдаты углицкого полка, а не Пороховник. Еще до этих дел Пороховнику в конторе подложили в карман богомолье и заявили, что он украл его; в проделке этой, как Пороховник сам рассказывал, участвовали служащие в конторе Кроль и Бобров. Пороховник за это богомолье был присужден к тюремному заключению. Затем в апреле 1873 г., он взят был в Шклове с привезенною из шпаровской корчмы водкой. Его доставили было в становую квартиру, но туда же прибыл по требованию Пороховника и показатель, и видел его связанным и избитым. На дворе показатель встретил Кроля и Боброва, на которых Хацкель жаловался, что они нанесли ему побои. Кроме этих лиц, на дворе становой квартиры собралась толпа народа. Пороховник лежал связанный на земле, лицо и рубаха его были в крови. По этому случаю становой пристав составил акт о задержании Пороховника с водкой. Тогда же призывали фельдшера Цукермана, но тот объявил, что боевых знаков у Пороховника нет. После этого Пороховник доносил на безбандерольную [безакцизную, т. е. незаконную — Прим. ЛВН] торговлю табаком и на убой больных коров. Однажды свидетель, идя по рынку, встретил Пороховника; он бежал из резницы [помещение для разделки туш — Прим. ЛВН]; лицо его было синее, вид испуганный, рубаха разорвана. Он говорил, что в резнице Меер Кречмер (кагальный десятский) хотел его задушить, но кто-то отбил его. Портной Годин, дня через два, тоже заявил об этом свидетелю, объяснив, что Пороховника отбили резники. Тот же Годин рассказал, что когда Пороховник освободился из рук Кречмера, то последний, ударив его рукой по плечу, сказал: «Ну, Пороховник, полно — тебе не долго жить». Это было 29-го сентября 1873 г. К сему свидетель добавил, что об этом он заявил по начальству, но случай этот, пока жив был Пороховник, не представлялся важным.
Залман Равман под присягой показал, что кагал не есть управление, выбранное обществом, а это совокупность людей, захвативших в свои руки власть общественного управления. Питейная контора платит кагалу рублей 22 или 26 за право продавать водку дороже, чем в других заведениях; если бы она не платила кагалу, то лишилась бы покупателей.