Александр Македонский был встречен первосвященником, всем духовенством и народом в белом облачении, одеваемом лишь в день отпущения. Цель была достигнута. Озадаченный этою неожиданною встречею, Александр не только обеспечил неприкосновенность храма, но, подобно Киру, Дарию и прочим, тоже принес Иегове свои жертвы и еще даровал не только евреям Палестины, но и живущим на Востоке различные льготы, освободил евреев от подати за субботние годы и т. п.
С течением времени языческие цари, которые, как мы выше видели, всегда сочувственно относились к еврейской религии и сами посылали свои дары в храм Иеговы, оставили однако же свою политику религиозного индифферентизма относительно иудейства. Языческие цари впоследствии убедились, что под маскою религии евреи таят враждебные к иноверческой власти политические стремления, и, чтобы обеспечить над Иудеей свое господство, они прибегли к насильственному обращению евреев к языческим богам. При Антиохе Эпифане (175 г.) суббота, обрезание и храмовая служба были запрещены. Еще более: греческим правительством, гласит Талмуд, воспрещено было евреям даже упоминать имя Иеговы[97]. Но тогда иудейство достаточно уже окрепло, чтобы выступать открыто против иноверческой власти, и первое восстание под предводительством Матафии Асмонеа увенчалось сокрушением греческого ига (165 г. до н. э.). Иуда Маккавей, сын Матафии, после славной победы над сирянами, торжественно вступил в Иерусалим, выбросив из храма, поставленного в нем Антиохом Эпифаном, олимпийского Юпитера и восстановив храмовую службу, а Иоанн Гиркан, сын Симеона Маккавея, окончательно восстановил независимость Иудеи (145 г. до н. э.). Но этот давно ожидаемый счастливый переворот в политической жизни евреев был поводом к внутреннему раздору. Освободившие иудейскую землю от чужого ига Маккавеи забыли, однако же, о потомках старой династии Давида, и вместе с тиарой первосвященника Иоанн Гиркан оставил за собой и скипетр царский. О последствиях этого раздора будем говорить ниже. Здесь же вкратце скажем о влиянии введенного Сеймом порядка вещей на внутреннюю экономическую и бытовую жизнь евреев.
При оценке влияния нового порядка вещей на жизнь евреев мы прежде всего должны обратить внимание на законы о субботе. Выше мы видели, что за собирание щепок в субботу Пятикнижие приговаривает виновника к смерти[98]. В другом месте Пятикнижие воспрещает зажигать огонь в субботу[99]. Устное предание, держась в этом отношении направления приведенных двух писанных законов, пошло еще дальше. По устному закону не поднять в субботу щепку на улице, зажечь свечку, но носить в кармане носовой платок, пройти за город более 2000 шагов, подоить корову и т. п. сделалось уголовным преступлением, за которое преступник должен был поплатиться жизнью, или, по крайней мере, подвергнуться строгому наказанию. Подобные субботы не без причины вызвали тогда странный вопрос: «Суббота для человека или человек для субботы?». Являясь периодическим оцепенением жизни во всех ее проявлениях, абсолютная суббота, а за нею и праздники, гнали еврея не только от трудов, при которых человек имеет дело с безустанно действующей природой, за которой он должен неусыпно следить, повиноваться ее голосу, приходить ей на помощь и т. п., как, например, при земледелии, садоводстве, скотоводстве и т. п., но и от других серьезных занятий, зависящих более или менее от личной воли человека, как, например, от поденного труда, ремесла и т. п. С такой же силою гнали еврея от земледелия и субботние годы, которые являлись периодическою катастрофою для земледельцев.
Само собою разумеется, что эти праздники не могли послужить в пользу процветания земледелия и поощрить евреев к этому труду. Не менее гибельна была для еврейского земледелия податная система. С водворением нового порядка вещей евреи сделались, так сказать, двуданниками. С этого времени они должны были платить, во-первых, в пользу иноверческого царя и, во вторых, на содержание штата еврейских чиновников и в пользу храма, копившего золото не только на удовлетворение потребностей еврейской религии, но и на производившиеся в его ограде подпольные политические приготовления. В пользу иноверческой власти платили поголовную подать по системе прямых и косвенных налогов, которые взимались сборщиками, откупщиками, мытарями и т. п. Но эту подать евреи считали незаконною. Подосланные, например, синедрионом чиновники Ирода обращаются к Спасителю с вопросом: «Позволительно ли давать подать Кесарю или нет? Давать ли вам или не давать?» Известно, что этим путем синедрион старался поставить Христа в безвыходное положение; ответ не в пользу Кесаря предавал его римскому суду, а в пользу Кесаря — был изменою еврейскому закону и вооружал еврейскую толпу, которая действительно прежде встречала Христа восклицанием «Гошана-Бен-Давид» (Спаси, сын Давида), а после кричала — «распни Его». Считая подать в пользу иноверческой власти незаконною в принципе, сейм и подчиненные ему учреждения не могли не желать довести требуемые этою властью подати до возможного минимума. Вернейшим и самым прямым средством к достижению этой цели является утайка от иноверческой власти настоящего числа евреев. Обеспечение этого верного средства к уменьшению подати в пользу иноверческой власти послужил говорящий гласом свыше рассказ о том, что за исчисление евреев Царем Давидом Иегова послал на еврейский народ чуму, которой истреблено было 70 000 евреев[100]. На основании этого рассказа возник закон, который гласит: «Счисление евреев воспрещается даже для богоугодной цели»[101]. Молитва «Тахнун», которую евреи по сие время читают, закрыв рукою лицо и которая начинается словами: «Очень прискорбно мне, но пусть я впаду в руки Иеговы, — ибо велико Его милосердие, — только бы не впасть мне в руки человеческие»[102], с которыми Царь Давид по поводу означенного своего проступка обращается к Пророку Гаду, несомненно установлена была с целью внушить евреям убеждение в пользу необходимости по возможности укрываться от исчисления. С течением времени это убеждение так глубоко проникло в почву иудейства, что под владычеством Рима, когда народные силы евреев уже достаточно окрепли, римское правительство при переписи евреев встретило вооруженное сопротивление[103]. Все эти факты убеждают нас, что подать в пользу иноверческой власти встречала своих противников в самих представителях учреждений Царства Иегова, чрез которых она взималась, и в народе. Тут все общими усилиями старались уменьшить эту тягость. Но совершенно иною представляется подать в пользу храма. Она установлена была национальными законами и, в силу того важного обстоятельства, что храм был казною и для политических потребностей, этой подати сочувствовали не только духовенство, но и члены сейма, старейшины и т. п. Сборы были изобильны и мало того, что они способны были держать массу в нищете, они должны были еще окончательно отогнать евреев от земледелия, скотоводства, садоводства, чем они большей частью жили до первого падения царства.