— Я даже без колес[6], — объявил Том Тир, — за три дня я слезу.
— Конечно, трёх дней достаточно, — Фэй не договорила. Она обхватила руками колени и нагнулась к огню, положив подбородок на кисти рук.
— Обойдусь без колес, — повторил Том, откидываясь назад и закрывая глаза.
— Чем ты будешь заниматься весь день, когда тебе не надо будет искать, чем вмазаться? — спросил я у него.
— Ты пишешь, — сказала Фэй, поглядывая на меня сбоку и снизу вверх, — «Каин» — классный.
— Да, но для остальных же это не обязательно. Это все, что у меня есть, кроме Настоящего… понимаешь меня?
— Конечно. — сказала Фэй, — Это и доказывает.
— Ага. Здесь был Килрой.
— Я б почитал, — сказал Том. (Он никогда не прочтёт. Он боится доказательств. Ему свойственна какая-то восторженная нерассудительность, типа как у его сумасшедшей псины, в зубах доказательств.)
— В любое время, — ответил я. — Я для нас написал. Это пособие для наркоманов и прочих кротов.
Фэй хрипло засмеялась.
— Здорово, — сказала она. — Как там было про виселицы, Джо?
Я расплылся в улыбке от удовольствия себя процитировать.
«Если виселицы пусты, чего большего ждать преступнику?» Я показывал Джоди «Книгу Каина». Что-то помешало ей хоть как-нибудь отреагировать. Она сказала, что не поняла. Тупо посмотрела и покачала головой.
— Вообще ничего? — недоверчиво переспросил я.
Фэй все сразу поняла. А Том — нет. Он почесал свою косматую голову. У его псины была точно такая же косматая башка, только каштановая. Зато Фэй поняла.
— Самое то, — сказала она. — Не бросай. Тебе надо как-то довести до ума. А то получится одна большая тягомотина. Если б мне только найти, где работать!»
— Поезжай в Мехико или обратно в Париж, — предложил я. — Тебе надо полностью поменять обстановку. Здесь, в Нью-Йорке, у тебя все идёт своим ходом до бесконечности. В Париж лучше. В Мехико стоит дороже, чем здесь, только атмосфера лучше.
— Скажи снова, — ответила Фэй. И добавила не к месту: — Плохо, что у меня нет хаты, где можно работать.
Всегда возникало что-то не к месту. Я это все и раньше слышал. Но я бы не стал отрицать всей важности подобного рода беседы. И когда кто-то, кто не торчал на джанке, начинает запросто разглагольствовать о джанки, меня переполняет презрение. Все не так просто, все эти звучащие здесь суждения, а суждения непосвященных кажутся глупыми и истеричными. Гнев и невинность… снова эти сестры-девственницы. Нет, когда нажимаешь поршень баяна и следишь, как светлая, с кровавыми жилками жидкость уходит в насадку, поступает в иглу и оттуда в вену, здесь дело не удовольствии, не только в нём. Дело не в одном приходе. Сам по себе ритуал: порошок в ложке, ватный шарик, поднесенная спичка, пузырящийся раствор, поступающий через ватный фильтр в баян, перетяжка вокруг руки, чтоб выступила вена. Часто колешься медленно, потому что встанешь с иглой в вене, и водишь поршнем вверх-вниз, вверх и вниз, чтоб в шприце крови набралось больше, чем героина — это всё не просто так, это рождение уважения ко всей химии отчуждения. Когда ширяешься, вставляет практически сразу… можно говорить о вспышке, о маленьком оргазме, прошелестевшем в кровеносных сосудах, в центральной нервной системе. Сразу же, и невзирая на предварительное состояние, человек вступает в «Крепость». В «Крепости» и даже перед лицом врага человек способен принять… Я вижу, как Фэй, в своей шубе, идет по вечернему городу, держась поближе к стенам домов. За каждым углом опасность. Полиция и ее агенты повсюду. Она движется, словно животное, охваченное мрачными предчувствиями, а к Полиции, и к тем ценностям, которые они стараются ей навязать, она испытывает неудержимое звериное презрение.
Несколько веков назад Фэй сожгли бы как ведьму, а она бы поливала с костра палачей бранью и проклятиями, растрепанные черные космы шевелятся, словно живые, от ужаса, мерцающие желтые глаза обезумели, и всё лицо, искажённое и страшное, горит ненавистью, которая преодолевает боль. Кто знает, как она может умереть сегодня? Пределы сузились. Тебя могут повесить за продажу наркотиков несовершеннолетним, или, что более вероятно, посадить на электрический стул. Возможно, именно так и суждено умереть Фэй, привязанной к крайне старомодному на вид креслу… Любопытный факт: смертоносный стул выглядит столь изящно и старомодно!
…Хрюкая от ненависти через пурпурные ноздри, её возмутительное туловище тлело бы синим дымом. Но в настоящий момент это одинокая и невзрачная фигура, быстро перемещающаяся по темным улицам, отчаянно ищущая себе местечко, нору, «Крепость». В этой комнатушке с низкими потолками я раньше часто говорил и Фэй, и Тому, что выхода нет, а когда принимаешь этот расклад, это уже само по себе начало. Я говорил о чуме, о землетрясении, как о потерявших актуальность, о смерти трагедии, отчего человек, ведущий дневник, стал более необходим, чем когда бы то ни было. Я убеждал их принять, терпеть, записывать. В качестве финального акта богохульства я призывал их быть готовыми нассать на огонь.
6
В оригинале «
Dollies — жаргонное название метадона — наркотика, используемого вместо героина при лечении зависимости.