«Ох, Джо, я не виновата, честно. Давай вместо этого дунем, Джо, только ты и я… Я тебя не кидаю, Джо, честно… Я ж тебе говорю, шмон был, честно…»)
Я познакомился с ней через Джео. Жил я у Мойры. Мойра уехала на две недели. Все это время шторы не поднимали. Я почти не выходил из квартиры. Жахался и ждал, наконец-то, жахался и ждал. Все вылазки предпринимала Джоди. У неё были хорошие выходы. Она пришла с Джео, а когда он уходил, оставалась, будто она неодушевленный предмет, который ему стало в лом относить обратно. Как дела, Джоди? Получается, ты со мной живёшь. Атмосфера стала куда менее напряжной после того, как Джео пришлось возвращаться на баржу. Джоди спросила, не желаю ли я чашечку кофе. И смоталась за молоком и пирожными. Джоди обожала пирожные. Она обожала пирожные, лошадку и содовую с сиропом во всех вариациях. Я понял, к чему она клонит. Кое-что меня поначалу удивляло, например, её привычка встать посреди комнаты, типа такой птичкой, уткнуться головой в грудь, а руки — будто свисающие крылья. Сперва я раздражался, поскольку это означало присутствие неясного элемента в абсолютной ясности, создаваемой героином. Стоя так, она покачивалась, пугающая, словно Пизанская башня. Но ни разу не упала, так что я скоро привык, и мне это даже начинало импонировать. Однажды ей подурнело, и я отнёс её на кровать, сделал массаж головы. Она почти тут же очухалась. Возможно, благодаря усилению кровообращения. Или потому что Джоди не выносила, когда трогали её волосы или же вообще какую-то часть её тела. Она вечно вертелась перед зеркалом, поправляя причёску. Она должна была быть безупречной, её прическа, и ещё — макияж. Иногда на приходе она могла проторчать у зеркала в ванной не меньше часа.
— Ты не задумывалась, что до чёрта много пялишься на себя в зеркало?
Она немедленно, возможно, вы скажете, что это понятно, переходила в оборону. Тень падала ей на лицо. Ирис тайком закрывается.
Фактура и цвет её кожи напоминали изысканный, хрупкий фарфор. Чётко обозначенные брови, изящно изогнутая шейка, и тёмная, подчеркнутая красота глаз, острое впечатление маски. Губы у неё были полные, мягкие, красные, упругие; нос — орлиный, с плавной, но бросающейся в глаза горбинкой, как и все прочие черты её лица. Зрачки часто суженные и затуманенные, изысканные ноздри напряжены.
По-своему, она вечно витала в облаках. Я только что описал прекрасное лицо, но её красота не отвечала общепринятым стандартам. По правде, были моменты… когда все ее тело каменело, измотанное избытком наркотиков, недосыпом, давящими изнутри кольцами отчаяния, вызывающего к жизни некую латентную вульгарность, во всей красе выступавшую в ней наружу… когда она выглядела уродливой дешёвкой. Тогда из-под маски выползало глупое смятение. Оно проявлялось во всём её поведении, особенно в нервном движении, которым она поправляла волосы, движении, неотличимом от дурацкого жеста дешёвой шлюхи, когда та стоит, уловив своё отражение в настенном зеркале, и пытается состроить нужную морду, с которой выйдет из бара.
Подобно многим блядям по совместительству, у неё часто завязывались романы с другими женщинами. Всегда одинаково заканчивающиеся. Проституцией начинала заниматься её подруга. Когда Пэт попала в аварию и её забрали в больницу, Джоди даже не потрудилась выйти из квартиры.
— Ненавижу больных. — поясняла она.
Из больницы Пэт отправляла Джоди деньги. Когда Пэт выписали, она оказалась прикована к постели.
— Решила, что я буду вокруг нее скакать, Господи, ты подумай! Я читаю, а ей, видите ли, чего-то надо! Ей вечно чего-то надо!
Мы пересекли Седьмую авеню и зашли к «Джиму Муру».
— Корчит из себя ребёнка, — жаловалась Джоди. — Джо-дии! Злит. Вечно стонет!
— А ты чего?
— Я на неё забивала. Потом она взбеленилась, стала кидать заявы, что она за квартиру платит. Я поинтересовалась: что с того? Она решила, что купила меня! Ты прикидываешь? Ты сломала ногу, сказала я ей, а не я. Нечего было синячить, тогда все было бы нормально. Меня-то что обвинять, нечего! — высказалась Джоди.
Она пододвинула к себе кофе и тут же отпила. Она положила в чашку сахару и заказала ещё желе со своей любимой английской горячей сдобой.
— Весь день вопила, как больная, а на следующий день съехала. Решила пожить у приятеля, пока с ногой получше не станет.