— Привет, Гарриет, привет, Джо, — сказала Мона. Мы все скучились в углу помещения (нечто среднее между коридором цокольного этажа и длинным подвалом), которое служило кухней, возле плиты и возле раковины. Потом, поскольку она лично ширяться не собиралась, недоуменно переводила взгляд то на одну, то на другую рекламу, которую Лу пришпилил по стенке. Девочка говорила мамаше: «Мам… ты не могла бы сделать так, чтобы когда Джон придет, папа посидел наверху?»
— Слушай, деточка, — обратился Джео к Фэй. — ты мне так и не отдала фасовку на десять баксов. А что с теми тремя долларами, которые вчера одолжила?
— Что бы он ни говорил, к делу не относится, — произнес Лу из-под своей улыбки.
Фэй хрюкнула, нагревая ложку над газовой горелкой.
— Ох уж ваша арифметика, — сказал, выбирая пластинки, Вилли.
— Дай ещё чуть-чуть, — попросила Фэй, — а то я даже не почувствую.
— Чёрта с два не почувствуешь! Баян грязный! — ответила Джоди.
Мона тихо шаталась из угла в угол комнаты, потом села и развернула журнал. Джео равнодушно проводил её взглядом и обратился ко мне со словами:
— Попроси, чтоб эти гондоны от меня отцепились!
— Мужик, тебе ж было сказано, я не хотел бы чтоб вы все сюда заваливались, — сказал Лу Джео. — Превращаете хату в бардак.
— Ну и что? — оскалился Джео. — Ты говоришь, я не в кассу? А сам сколько раз у меня на хате зажигал?
— Заткнись на минуточку, Джео, — сказал я. — Ради Бога, Лу, если ты следующий ширяться, давай, готовь.
— Точно, — влезла Джоди. — Лу следующий на укол, если Фэй в конце концов перестанет дуплить.
Густая, тёмная пурпурно-красная кровища Фэй поднялась в пипетку и упала вниз, словно столбик кровавой ртути в барометре. Обломавшееся с произнесением словцо брызнуло из угла ее синюшного рта в выпаде нечленораздельного негодования — чего? Обвинять Фэй? — веки закрылись, она залопотала: «по-моему… вроде… не… попала…»
— Ага, фигня получилась, Фэй, ты поранилась, — сказал я.
— Решила устроить Лу переливание крови, — влезла Джоди.
— Какая у тебя группа крови, Фэй? — спросил Лу.
— Кто-нибудь здесь знает, сколько времени? — произнесла из своего угла Мона. Чтоб Джео отвязался, я пообещал ему с ним поделиться. Вдохновленный моим великодушным жестом, он последовал моему примеру и сообщил Моне, что времени десять минут третьего.
— Я поделюсь с Вилли, — сказал Лу.
Гарриет вынула из кастрюли с горячей водой бутылочку для малыша и брызнула струйкой молока себе на запястье попробовать. Ребенок охотно взял соску.
— Опочки! пусть приучается! — заметил Вилли.
Мы все, за исключением Моны, вмазались.
— Почему ж её-то ты не ширнул, Джео?
— Не. Она это не употребляет, — нарочито уважительно отвечал он, вроде как это само собой разумеется.
Прибыл Том Тир с обиженной рожей и начал выяснять: не осталось ли геры. Лишь одна Фэй оставалась счастливой обладательницей, и она отреагировала в непонятной и неповторимой манере, типа того что со вчерашнего дня заначили, а впоследствии нашлось. Мне всегда казалось, что в манере Фэй разговаривать кроется своеобразное беззлобное вероломство, хотя она редко сильно старалась прикрывать своё враньё, компенсируя это своё нахальство дополнительным нахальством и незамедлительным переходом к наездам — чего? Обвиняешь Фэй?
Вспоминаю Мону несколько часов спустя. На её терпеливость трудно было пожаловаться. Или нетрудно. Хотелось сказать ей: «Джео вмазывался час назад? По-твоему, проявлять терпение — это такая великая, чёрт возьми, добродетель?» Но Мона бы улыбнулась в ответ, почти так же (не)двусмысленно, как её тёзка из Лувра, своей кривой улыбочкой, встревожено, нисколько не осуждая. Она, наверно, и сама бы ширнулась, если бы не стояла горой за Джео. Он напоминал мужа, защищающего жену от оскорблений. Тыченевидишьтутжеженщины?
Джео адресовался к Лу в тертуллиановом духе:
— Я к тому, что мне до фонаря, если ты возьмешься доказывать, что я сволочь. Ты врёшь!
И Мона произнесла на всю комнату:
— И разве он не сумасшедший?
Гарриет сохраняла спокойствие.
— Я так понял, ты говорила, у тебя по нулям, — говорил Том Фэй.
Фэй промолчала. Колдуя по тихому над раковиной, словно замешивающий свои снадобья д-р Джекилл, она несомненно надеялась незаметно уколоться по второму разу. Поднесённая к ложке её рука со спичкой дрожала.
— Ё-моё! — произнес Том, взывая к союзникам.
Фэй продолжала молчать. Она набрала раствор в пипетку.
— Фэй, не жмись, дай хоть немножко!