Джузеппе Мария Креспи.
Книжная полка с нотами. Ок. 1725. Холст, масло[14]
Выбрав книгу в качестве первоочередного объекта, достойного фотовоспроизведения, Уильям Тальбот заново осмыслил ее предметную уникальность, непреходящую ценность и культурную значимость. А еще изобрел новый способ рассказывать, рассуждать, спорить о книгах. И сегодня, наполняя снимками электронные страницы книжных блогов, мы присягаем на верность сэру Уильяму.
Если считать книгу интеллектуальной валютой, то изобретение Тальбота стало инвестицией в Вечность. Калотипия – смелая концептуальная заявка на бессмертие книги, ее неуничтожимость временем. Однако фотографическое изображение – изначально основанное на воспроизведении, зрительной имитации, создании опосредованного образа – тоже было родом иллюзии, игрой в подлинность, свидетельством эфемерности вещей. Да и сам изобретатель калотипии охотно допускал, что, разглядывая фотоизображения переплетов без опознавательных надписей, зритель может воображать какие угодно книги, в том числе ненаписанные и несуществующие. Фотография стала апогеем жанрового развития тромплёя – эталоном обманки.
Уильям Генри Фокс Тальбот.
Сцена в библиотеке (вариант). Ок. 1839. Калотипия, бумага; соляная печать с бумажного негатива[15]
Для альтернативной истории Книги – со всеми ее визуальными ловушками, фокусами, метаморфозами – появление фотографии было не менее значимо, чем создание печатного станка. Ранние фототехники наивно преподносились как неоспоримые свидетельства подлинности, «всамделишности» вещей. Это представление пошатнулось с появлением ретуши: стало очевидно, что снимок без труда способен нас обмануть. В настоящее время мы обладаем обширным арсеналом компьютерных ухищрений, позволяющих создавать фотографии разной степени достоверности, в том числе и новые форматы библиоиллюзий.
Что получится, если взять антиквариат XVII века – вестервальдские керамические кувшины, винные бокалы-ремеры, краакский фарфор, роскошные фолианты – и составить из них голландский натюрморт-обманку, а затем запечатлеть цифровой камерой? Вульгарное подражание художникам золотого века или виртуозная хайтековская реплика старинной живописи? Поспорить об этом осмелился австралийский мастер постановочных фотонатюрмортов Кевин Бест. Сохраняя азбуку барочной живописи, он меняет правила чтения – добавляет сюра и постмодернистской иронии. Если не находится подходящей антикварной утвари, собственноручно изготавливает детальную копию, дотошно изучая материалы и техники. И только книги берет всегда подлинные – их точное воспроизведение невозможно.
Сегодня на пике моды цифровые автопортреты на фоне книжных полок – букшелфи (контаминация английских слов selfie – «самофотографирование» и shelf – «полка»). Такие библиокомпозиции служат заставками для мобильных телефонов, фонами для компьютерных экранов, аватарами в социальных сетях. В итальянском сленге появилось слово букарацци (bookarazzi) – «любитель фотографировать свои книги и размещать снимки в интернете». Как тут не вспомнить античную легенду: художник-виртуоз Апеллес создал настолько достоверный портрет любовницы Александра Македонского, что тот в восхищении оставил любовницу художнику, а себе взял ее изображение и полюбил картину больше натуры. Очарование симуляциями – вне времени, вне эпохи.
Глава 2. Кисти vs Ножницы: От натюрморта-кводлибета до экстраиллюстрации
Иоганн Карл Мар.
Натюрморт с посвящением императору Александру I, картой Восточной Пруссии, книгами, нотами и различными бумагами. 1818. Бумага, акварель, белила, тушь[16]
Все, что понравится
Затейливым словом кводлибет (лат. quod libet – «что угодно; как хочется; все, что понравится») обобщенно именовались длинные перечни предметов и их свойств. Такие перечни считались комическими. Применительно к изобразительному искусству термин сложился во Франции в XVII столетии в значении «свободная, произвольная, причудливая композиция любых декоративных элементов в смешанной технике»{11}.
Искусно детализированные и тщательно выписанные, кводлибеты изображали «гармонию хаоса» – эстетизированное нагромождение всевозможных, преимущественно канцелярских, мелочей: писчих перьев, распечатанных конвертов, гостевых карточек и визиток, отрывных календарей, клочков бумаги с рукописными и печатными текстами… Такой художественный формат служил очередным способом демонстрации увлечений и вкусов заказчика, виртуозности художника, а также приемом визуальной игры со зрителем.
14
Джузеппе Мария Креспи. Книжная полка с нотами, ок. 1725, холст, масло. Международный музей музыки, Болонья.
15
Уильям Генри Фокс Тальбот. Сцена в библиотеке, ок. 1839, калотипия, бумага, соляная печать с бумажного негатива. Британская библиотека, Лондон.
16
Иоганн Карл Мар. Натюрморт с посвящением императору Александру I, картой Восточной Пруссии, книгами, нотами и различными бумагами, 1818, бумага, акварель, белила, тушь. Государственный Эрмитаж.