Александр Юрченко
КНИГА КАТАСТРОФ
Чудеса мира в восточных космографиях
ГЕОГРАФИЯ МАГИЧЕСКОГО МИРА
Анонс серии
Знание — это море, и людей, исчезающих в нем, больше, чем овладевших им. Неизвестного в нем вдвое больше, чем известного; предположений больше, чем достоверностей, и сокрытого больше, чем очевидного. И то, что воображают о мире, превосходит то, что доподлинно известно.
§ 1. Чудеса мира
География магического мира конкретна, а волшебные предметы из сокровищниц правителей вполне осязаемы. Они доставлены из той или иной страны, пусть труднодоступной и редко посещаемой путешественниками, но существующей в реальном пространстве. Медный город расположен в крайних пределах Магриба, Черный Камень вмонтирован в угол Каабы, чудесную древесину алоэ привозят из Чампы, дерево с говорящими плодами растет на одном из островов Индийского океана, а бальзамное дерево — в султанском саду близ Каира. Магический камень, вызывающий дождь, находят на перевалах в земле тюрок-карлуков, а алмазное ущелье, кишащее змеями, скрыто в горах северной Индии.
В Средние века на арабском Востоке некоторые редко наблюдаемые природные явления считались чудесами. «Вот одно из чудес Персидского моря, засвидетельствованное людьми: ночью, когда его волны взлетают и разбиваются друг о друга, они высекают из воды искры; и кажется путешественнику, будто он плывет по морю огня» (Бузург ибн Шахрияр, с. 43).{2} Это описание взято из сборника «Чудеса Индии» (X в.), и говорится в нем о флуоресцентном свечении морского планктона в тропических морях{3}. Таково сегодняшнее объяснение этого явления. А что думали о причинах свечения средневековые мореходы, мы не знаем. Зато мы знаем, как это явление описывали их современники, никогда не плававшие по морям. Вот, например, что говорится в космографии ад-Димашки, объясняющего, почему Красное море названо именно так: «Оно называется Красным морем из-за того, что оно очень бурное, из-за того, что над ним жаркий воздух, и из-за появления в нем огня ночью» {Арабские источники ХIII-ХIV вв., с.357).
На поверку чудес оказалось немного, да и большая часть из них была уже отвергнута средневековыми писателями. Те же чудеса, которые признавались таковыми, были предметом исследования закрытых элитарных групп: придворных астрологов и ученых. А все, что было связано, например, с военной магией, вообще не подлежало разглашению. Некоторые правители питали страсть к диковинкам, собирая сведения о них со всех уголков мира. Их достойными собеседниками становились путешественники, видевшие своими глазами редкие вещи и готовые признать некую тайну. Говорить же о массовом интересе к загадочным природным явлениям в Средние века оснований нет. Скепсис и суеверия царили в коллективном сознании. Всеразрушающей силе скепсиса противостояла изысканная литература космографического содержания. То, что интересует меня в сфере чудесного, лежит вне этих областей. Меня привлекают случайные упоминания необычных происшествий в сухих хрониках, внезапные и немотивированные вторжения тайных сил, влияющих на ход земных событий.
Критерий отбора сюжетов прост: описание того или иного явления или предмета не обязательно может быть объяснено в рамках нынешней научной традиции, но непременно должно иметь внутреннюю логику, связывая, казалось бы, несопоставимые вещи. Вот один из таких случаев. В книге южносунского чиновника Чжоу Цюй-фэя «За хребтами. Вместо ответов» (1178), в разделе «Иноземные страны», говорится о диковинном явлении в Андалузии: «В осенние месяцы внезапно налетает западный ветер, люди и животные поспешно начинают пить воду и тогда остаются в живых, а если немного замешкаются с питьем — умирают» (Чжоу Цюй-фэй. III. 3). Сюжет по форме прозрачен, чего не скажешь о содержании. Мы не знаем, кто сообщил китайцам о средиземноморской диковинке, равно как и не знаем, правильно ли понял адресат полученные сведения. Не исключено, имей мы в руках контекст, загадка имела бы простое объяснение. Отсюда следует, что искать объяснение вовсе не нужно. Дело в том, что неясно, о какой реальности идет речь.
Восточные космографии создавались не с целью объяснять непознанное, но лишь описать его. Причем описание идет на языке той или иной культуры, что заведомо исключает какую-либо объективность. А других описаний и быть не может. Итак, нечто непознанное описывается на языке символов, ключ к ментальному пространству которых давно утерян. Это значит, что мы имеем дело с планетарным архивом сведений, догадок, прогнозов, отвергнутых большинством. В нашем распоряжении вещь в высшей степени бесполезная: преданный забвению альтернативный фонд знаний и умений. Говоря о чудесах, мы говорим о пограничных явлениях или состояниях.