— Ты? — Торус дернулся, отбросил от себя руку лилейного и зашипел: — Опасаешься? Не смеши меня, отец! Ты всегда считал меня убийцей и ренегатом, с чего это вдруг такая забота? Тем более теперь, когда у тебя есть новая жена и, похоже, скоро будет еще один Алёрчик, которому ты будешь дарить всю свою любовь? Только вот не боишься заводить себе супругу-давнюю? Ведь уже появились несогласные с этим выбором.
— Я только молю Звезды, чтобы ты не оказался причастным к этому покушению, — князь пристально уставился в лицо сыну, точно стараясь прочитать там ответы на все вопросы. — Ответь: да или нет?
— И что, хочешь сказать, что ты мне поверишь, даже если я скажу «нет»? — Торус дернул головой и вскочил на ноги, встав рядом с Хельгой, и воинственно буравя отца глазами. — Я ведь твой главный враг!
Мадре тяжело вздохнул, откинулся на спинку дивана и, закрыв глаза, заговорил:
— Да, по законам военного времени я должен был бы взять тебя под стражу, а потом повесить, как предателя. Но я не хочу уподобляться давним, которые, не считаясь ни с чем, прячутся за догмы своего Ордена, все глубже и глубже погружая Дарингу в мракобесие. Возможно, я не раз пожалею о своем решении, но я недавно понял, что чудеса — они могут происходить и в нашей жизни. Очень часто это зависит только от нас, но лишь тогда, когда мы сами в них верим. Кто знает, может быть, пришло время исполнения старинных пророчеств и возрождения древних легенд?
— Я не верю в чудеса, отец, — прищурился Торус. — И не могу понять, ты что, перетянуть меня на свою сторону хочешь? Сделать двойным шпионом?
— Нет, Торус, ты не понимаешь, — беловолосый открыл глаза и печально посмотрел на сына. — Сегодня ночью, во время свадебного обряда, нас с Триллве благословило Священное древо. Я раньше тоже думал — это только легенда, но сейчас… Я чувствую, как перемены просто носятся в воздухе, готовые вот-вот совершиться. Это так, будто все мы стоим на грани чего-то такого грандиозного, чего не в силах осознать поодиночке. И, может быть, когда мы все станем терпимее друг к другу и отбросим прочь вражду и гордыню, нам удастся открыть Врата…
— Да ты просто рехнулся, — фыркнул Торус, и Хельга внезапно почувствовала, как крепко уцепился за ее ладонь зеленоглазый элвилин, точно стараясь найти себе опору, — это ты мне говоришь о терпимости? Где было твое снисхождение, когда ты выкидывал меня из Твиллега?
— Я… — Мадре сглотнул, — Торус, что бы ни произошло между нами в прошлом, я хочу, чтобы ты знал одно. И Алиелор, и ты, и моя жена вместе с еще не родившимся ребенком — все вы мне одинаково дороги, и я буду до последней минуты своей жизни защищать каждого. От врагов, друг от друга, и даже от самих себя.
— Так признай меня, что же ты… — сдавленно произнес легат, и волшебница с изумлением увидела, как по бледным щекам эйп Леденваля зазмеились блестящие дорожки. Мадре порывисто встал с места и, зажмурившись, притянул сына к себе.
— Я обещаю, Торус, — тихо сказал князь, — но обещай и ты мне, что не приблизишься к Твиллегу, пока работаешь на Орден. Я не хочу никем и ничем рисковать.
— Я… я все равно не забуду, что ты меня предал, — Торус отстранился от князя, и сердце Хельги сжалось. Гордый и неприступный легат сейчас больше всего походил на растерянного, обиженного ребенка, не знающего, к кому бежать и у кого просить помощи. — Я, рано или поздно, отомщу…
Волшебница молча подошла к столу, подхватила под мышку завернутую в скатерть Книгу и, взяв эйп Леденваля под руку, попросила:
— Пойдем, милый. Нам пора ехать…
— Леди, как ваше имя? — донесся ей в спину тихий голос Мадре.
— Хельга. Хельга Блэкмунд, — она обернулась через плечо и увидела, как князь заинтересованно поднял брови, а потом неожиданно мягко ей улыбнулся:
— Удачи вам, леди советница.
— Спасибо, — прошептала женщина, и через мгновение дверь за ними захлопнулась.
Одрин, усевшись на стол, несколько минут отрешенным взглядом смотрел в стену. Потом взял в руки письмо, оставленное Торусом, пробежался по нему глазами и, скомкав, метнул в камин. Пергамент коротко вспыхнул, а Мадре вдруг, усмехнувшись, вытянул из воздуха одну из лилий, до сих пор лежавших в княжеском кабинете. Подозвал к себе дремлющую на шкафу летавку комтура Эйнара и, осторожно привязав цветок к птичьей лапке, подкинул крылатого почтальона в воздух.