— Я не обратил на это особого внимания.
Ты вздохнула, Крапива, и я вспомнил, как ты подслушивала у двери, когда Шелк совещался с двумя советниками. Я пришел к выводу, что ты подслушивала, пока я беседовал наедине с Кабачком и остальными, и был готов к тому, что ты объяснишь все нашим сыновьям, когда ты сказала:
— Они хотят, чтобы мы прекратили писать. Разве не так?
Я подумал, что это так нелепо неправильно, что я мог бы громко рассмеяться. Когда я стал это отрицать, ты сказала:
— Я была уверена, что это действительно так. И сейчас уверена. Ты всегда был таким веселым человеком, Рог, а теперь выглядишь невероятно мрачным.
Никогда не считал себя таким.
— Они хотели получить бумагу в кредит, — сказал Копыто. — В городе все плохо. Маргаритка только что вернулась, и она говорит, что там действительно ужасно.
— Ты дал им кредит, Отец? — спросил Шкура.
— Нет, — ответил я, — но я бы дал.
— Эти кошельки, — усмехнулся Сухожилие. — Тебе пришлось бы это сделать.
— Ты ошибаешься, — сказал я ему и направил на него разделочный нож. — Это то, что я должен прояснить с самого начала. Я не обязан делать то, что они хотят. Они угрожали мне или, по крайней мере, Кречет. Я должен сказать, что он пытался угрожать, так как я не почувствовал угрозы. Возможно, он мог бы оказать на нас некоторое давление. Но тогда, меньше чем через год, я заставил бы его есть у меня из рук.
Сухожилие фыркнул.
— Ты думаешь, я не в состоянии? Ты так думаешь, потому что я всегда был нежен с тобой ради твоей матери. В моей семье такого не было, поверь мне. И в ее тоже. Если завтра ты будешь умолять меня перед тенеподъемом, — чтобы подчеркнуть свою мысль, я ударил по столу рукояткой ножа, — признаешь ли ты, что был неправ? Хватит ли тебе мужества для этого?
Он угрюмо поглядел на меня, но ничего не сказал. Он самый старший из наших сыновей, и хотя я любил его, мне он не нравился. Не тогда, хотя на Зеленой все изменилось.
И я ему не нравился, я уверен. (Крапива, естественно, все это знает.)
Она пробормотала:
— Это хуже, чем все, что они нам сказали.
— А что они вообще сказали? — спросил Копыто.
Шкура поддержал его, как это часто делал:
— Чего они хотели, Мама?
Именно тогда, я уверен, я передал тебе кусок, который отрезал для тебя, дорогая. Я помню, как он выглядел, и сегодня вечером мне это кажется очень странным. Наверно, я знал, что происходит что-то чрезвычайно важное, и связал это с бедром зеленого оленя.
— В некотором смысле, — сказал я тебе, — ты совершенно права. Сюда их привела наша книга, хотя они были очень осторожны и не признавались в этом, пока я не загнал их в угол. Ты, Копыто, тоже прав. С каждым годом становится все труднее и голоднее, для всех. Почему, как ты думаешь?
Он пожал плечами. Близнецы красивы и, на мой взгляд, больше похожи на твою мать, чем на нас обоих, хотя я знаю, что ты притворяешься, будто думаешь, что они похожи на меня:
— Плохая погода и плохой урожай. Семена теряют силы.
— Худой говорил об этом, — сказал Шкура. — Мне это показалось интересным.
Я дал Сухожилию, который всегда ел как огонь в хорошие и плохие времена, толстый кусок с большим количеством хрящей:
— Почему семя с каждым годом дает все более бедный урожай?
— Почему ты спрашиваешь меня? Я такого не говорил.
— Какая разница, говорил или нет? Это правда, и ты, будучи старше своих братьев, должен быть умнее их. Если ты так думаешь, докажи. Почему семя слабеет? Или ты был слишком занят, бросая камни в волны, чтобы слушать?
— Я все еще хочу знать... — начал Копыто.
— Что хотели эти пятеро. Мы говорим об этом.
— Те семена, которые привезли на спускаемом аппарате, — хорошие, — медленно произнес Сухожилие. — Так все говорят. Те семена, которые собрали фермеры, — не такие хорошие. Кукуруза хуже других, но все они не слишком хороши.
Ты кивнула, дорогая Крапива:
— Это одна из тем, которую они затронули. Я уже знала это, и, я уверена, твой отец тоже, но Струп и Лиатрис все равно прочитали нам лекцию об этом. Давайте пока поговорим о кукурузе. Это самый важный и самый яркий пример. У нас дома было очень много ее сортов. Ты помнишь, Рог?
Я тоже кивнул, улыбаясь.
— По крайней мере, четыре сорта желтой кукурузы, которые я помню, хотя и не обращала на нее много внимания. А еще была черная, красная, синяя и несколько видов белой. Кто-нибудь из вас, мальчики, когда-нибудь видел кукурузу, которая не была бы желтой?
Никто не ответил.
Пока ты говорила, я отрезал еще несколько ломтиков и отдал их Копыту и Шкуре, сказав:
— Я никогда не видел дома урожая, равного первому, который мы получили на нашей ферме. Початки в кубит длиной, набитые крупными зернами. Початки от следующей посадки были не длиннее моей ладони.