Здесь, в не имеющем выхода к морю Гаоне, людям показалось бы странным, что мы, пришедшие из города, настолько далекого от любого моря, что слышали только слухи о нем, построили наш новый город на побережье. Но вначале Вайрон был городом на берегу озера, и именно озеро Лимна покинуло Вайрон, а не Вайрон покинул озеро. Когда мы приземлялись здесь, нам показалось естественным направить наш посадочный аппарат к берегу нашего залива, так как мы думали, что вода, которую мы видели, была питьевой и могла быть использована для орошения. Конечно, мы были разочарованы. Но море дало нам пищу в изобилии — гораздо больше, я думаю, чем могло бы дать самое большое озеро. Что еще более важно, оно было для нас лучше любой дороги, позволив нам перемещаться самим и перевозить наши товары быстрее и лучше, чем когда-либо могли вьючные мулы или фургоны. Гаон также благословлен своей холодной, чистой рекой Нади[10]; но я не верю, что Новый Вайрон променял бы на нее море.
Когда, после безуспешных попыток заняться сельским хозяйством, мы с Крапивой решили построить нашу фабрику, было очевидно, что нам нужно иметь место, куда можно было бы сплавлять бревна. Мы бродили взад и вперед по берегу в поисках подходящего места, пока наконец мне не пришло в голову, что мы никогда не найдем его, если будем искать на суше место, куда можно было бы сплавлять бревна по морю. Именно тогда я построил нашу первую лодку, нечто вроде остроконечной коробки с одной до смешного короткой мачтой и склонностью дрейфовать под ветром, что было бы довольно забавно, если бы не было так серьезно. В конце концов Тамаринд, чей муж был торговцем рыбой и которая, следовательно, кое-что знала о рыбаках и их лодках, показала мне, как установить шверт, который при необходимости можно опустить в воду, а на мелководье поднять. После этого, с более высокой мачтой, выдвинутой вперед, мы использовали эту квадратную маленькую лодку в течение многих лет.
Вот так мы впервые высадились на Ящерице. Там уже была рыбацкая деревня (если четыре очень скромных коттеджа составляют деревню) в глубине Восточного Залива, который, по нашим представлениям, был далеко не лучшей частью острова. Мы, при поддержке Пролокьютора, объявили своим Тор и все, что находилось к западу от него; и так как никто другой не претендовал на эту землю, мы ее получили. Почва бедная и песчаная (за исключением нашего сада, где она улучшена кухонными отходами); но есть Тор с его родником, который дает нам воду для питья и вращает колеса нашей лесопилки, и Залив Хвоста, более чем наполовину защищаемый Хвостом, в который дровосеки привозят нужные нам бревна.
Я все это вижу, когда пишу. Я думаю, что мог бы нарисовать хорошую карту этого места на бумаге, показав, где стоят дом и фабрика, Тор, Западная Нога и все остальное; но что толку от такой карты? Какой бы точной она ни была, она не может привести меня туда.
Это было хорошее место для нас, и много места для обдирания коры и обрубки бревен, которые мы вытаскивали с помощью блока и снастей, хотя и несколько опасное, потому что далекое от города. Я не должен забывать, что близнецы теперь старше. Между рождением и двадцатью годами, год — необъятность.
Вскоре после того, как я прикончил рыбу, солнце оказалось прямо над головой. Я никогда полностью не привыкну к солнцу, которое движется по небу. Мы говорим здесь о Длинном солнце, которое мы оставили, и об этом Коротком солнце, к которому пришли; но мне кажется, что различие, обусловленное изменением формы, невелико, в то время как различие между этим солнцем, которое движется, и тем, которое не движется, является глубоким. Дома та часть солнца, которая была прямо над головой, всегда казалась ярче; на востоке и западе оно было менее ярким, и чем дальше вы смотрели, тем тусклее оно становилось. В полдень солнце здесь выглядит довольно похоже; но Длинное солнце неподвижно и, кажется, говорит о бессмертии человеческого духа. Это Короткое солнце хорошо названо; оно ежедневно говорит о преходящей природе всего, что видит, рисуя для нас образец человеческой жизни: вначале оно прекрасно и становится все сильнее, так что мы не можем не верить, что все будет продолжаться так, как началось; но оно теряет силу с того мгновения, как становится сильнее всего.