Вечером он возвращается. Цветы, которые он сорвал в то утро, поблекли, а листья на зеленых ветвях, из которых он построил свою хижину, стали вялыми и желтыми. Он уничтожает ее, далеко уносит увядшие ветви и бросает их в воду. На следующее утро он начинает строить новую хижину, более высокую, длинную и более искусно сплетенную, чем первая. Он должен строить целый день. На следующий день он украшает ее цветами как внутри, так и снаружи. А потом уходит.
К тому времени я уже и сам был готов уйти, но Отец лежал очень тихо и ждал продолжения. Их кровать была всего в двух кубитах от моей, и он лежал на ближайшей ко мне стороне. Так что я мог довольно хорошо видеть его лицо, просто повернув голову, и он выглядел так, словно слушал что-то важное.
— На этот раз женщина пришла, — сказал Джугану. — Она лежит в его хижине. Откуда он знает? По тысяче признаков и ни по какому. Возможно, какое-то маленькое растение, которое он пощадил из-за красоты его листьев, было растоптано. Возможно, она взяла один цветок из его хижины, чтобы носить его.
Он знает. Тогда он меняет себя, становясь молодым и сильным человеком. Внутри...
— Ты не можешь этого сделать, — сказал я. Это заставило Отца посмотреть на меня.
— Она сделала себя такой женщиной, о какой мечтают молодые люди. Ты рассказал мне о своей дочери Джали, о том, как она была прекрасна. Твой сын тоже мне рассказал. Вот как выглядит женщина, когда он видит ее в полумраке хижины, которую он построил и сделал красивой для нее. Все эти вещи, ты понимаешь, являются их обещаниями друг другу. Их обещаниями относительно детей, которые у них будут. Ты, Раджан, поймешь, что я имею в виду. Твой сын не поймет и не должен понимать.
— Да, я понимаю, — сказал Отец. — Пожалуйста, продолжай.
— В его хижине они любят так, как любят мужчины и женщины. Это игра, в которую они играют. Я думаю, Раджан, что ты можешь догадаться, что это за игра.
— Сказать птиц, — сказала его любимая птица.
— Для нее он — человек, а она для него — человеческая женщина. Он говорит ей, что прилетел на Зеленую на посадочном аппарате, как это делают люди, а она говорит ему, что убежала из дома своего отца и случайно наткнулась на его прекрасную хижину. И это вовсе не ложь.
Я хотел сказать, что это ложь в чистом виде, но Отец сказал:
— Да, это не ложь. Я понимаю. Это настоящая драма.
— Вот именно. Они не только актеры, но и зрители. Я был актером, Раджан.
— Я понимаю, — снова сказал отец.
— Это длится всю ночь. Утром, когда горячие поцелуи солнца падают на воду, они говорят: «Мы должны умыться после такой горячей любви». Они плавают вместе, и она выпускает свои яйцеклетки, а он — свою сперму, и все кончено.
После этого никто из них ничего не говорил. Птица что-то говорила, но это была не Сцилла и ее слова не имели смысла. Наконец заговорил я:
— Джугану, Отец хотел бы знать, что мешает нам идти туда, куда мы хотим.
Отец велел мне помолчать, но я сказал:
— Ну, я думаю, что он должен сказать. Ты собираешься отвести его туда, где он сможет стать настоящим мужчиной. Я думаю, что он обязан рассказать, что у него на уме.
— Он сказал, — ответил Отец, и это заставило меня замолчать.
Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Отец снова заговорил, но очень много. По-моему, он думал о том, что сказать. Когда он снова заговорил, его голос был так тих, что я едва расслышал.
— Скоро наступит вечер, — сказал он. — Если мы все еще не уйдем, то поднимемся на крышу этого дома. Стоя на черепице, я буду показывать, и вы будете всматриваться, пока, наконец, не увидите тусклую красную звездочку. Она очень, очень далеко отсюда. Подумайте об этом сейчас: небо — усыпанный бриллиантами черный бархат на дне могилы, и среди бриллиантов — мельчайшая капля крови.
Вокруг этой звезды вращается виток, древний виток. На этом витке, Джугану, есть старый город, который ты видел, а через него протекает река. Вода в ней мутная и грязная, и кажется, что она почти не шевелится. Ты знаешь эту реку, ты плыл по ней. В этой реке есть женщины, женщины, которые приплывают из моря. Я говорю не о поддельных женщинах морской богини, а о настоящих женщинах. Некоторые из них высотой с башню, некоторые — не больше детей. Волосы у них зеленые и, когда женщины плывут, струятся за ними, соски черные, глаза, губы и ногти — красные, как кровь.
Ступеньки, мокрые и черные от речной воды, ведут от реки к улице из обветшалых многоквартирных домов. Почти в каждой комнате этих домов есть женщины, которые готовы продать свое тело за круглый кусок штампованного металла. Некоторые из них прекрасны, и многие — менее чем прекрасны, но ты можешь найти их привлекательными.