У нее были большие глаза, которые выглядели так, будто она много плакала, только она не выглядела так, как будто собиралась плакать еще когда-нибудь, если вы понимаете, что я имею в виду. Она выглядела так, словно жизнь в ее маленькой комнатке была так прекрасна, что она любила весь этот виток и ничто больше не могло сделать ее снова несчастной. Она посмотрела на меня, когда я постучал в дверь своим мечом, но потом снова посмотрела на Джугану, как будто смотреть на что-то другое было пустой тратой времени.
Когда мы шли на кладбище, которое называют некрополем, мы с отцом прошли сквозь стену, птица и девушка перелетели через нее, а мальчик перебрался через стену там, где она обвалилась. И я подумал, что, наверное, было бы лучше, если бы мы вернулись тем же путем и не слишком расстраивали толстяка. Так что прямо тогда я попытался посмотреть, смогу ли я просто пройти сквозь эту дверь, без отца, который сказал бы мне, как это сделать. Я попытался, и мне это удалось. Это сработало хорошо.
Было что-то забавное в том, чтобы находиться там. Я все время думал о том, что будет, если это сработает не так хорошо, когда я попытаюсь выйти? А что, если это вообще не сработает? Я думал о том, что меня запрут там, как ту женщину с большими глазами, и я никогда не увижу дневного света, и вообще, зачем я нужен отцу здесь? Он мог бы оставить меня на лодке с Бэбби. Когда я рассказал об этом остальным, мы все рассмеялись. Но тогда это было совсем не смешно. Мне было трудно удержаться от того, чтобы не развернуться и не уйти — одно из самых трудных решений в моей жизни.
Джугану хотел знать, чего я хочу, но, по-моему, он знал. Я сказал, что пора уходить, а она заплакала и прижалась к нему.
— Ты говоришь, что мы собираемся уходить прямо сейчас? — спросил он. — А где Раджан?
Поэтому я объяснил ему про собаку и сказал, что мы просто спустимся вниз и посмотрим на нее, потому что мальчик хочет, чтобы мы это сделали, и Отец скоро придет посмотреть на нее, а потом мы уйдем.
С минуту он ничего не говорил на это, а затем сказал:
— Мне нужно подумать.
И тут я услышал новый голос, доносившийся через маленькое окошко в двери. Я обернулся и посмотрел, и это был человек, которого я никогда раньше не видел. Большой, грузный мужчина с большим тяжелым лицом. Он держал мальчика и говорил ему, чтобы тот шел с ним, и, судя по тому, как он это говорил, было похоже, что мальчика ждет порка. Мальчик сказал:
— Я пойду, мастер. Мне очень жаль, мастер. Я не хотел ничего плохого.
А потом прилетела птица и закричала: «Атас! Атас!» — как делала иногда. Большой человек остановился, чтобы посмотреть на нее, и сказал:
— Что это здесь делает?
— Она принадлежит мастеру Мальрубию, мастер, — сказал ему мальчик, и здоровяк, которого он называл мастером, ударил его по лицу. Он сделал это не так, как будто был зол на него или что-то в этом роде. Он даже не усмехнулся. Он просто сделал это, как прихлопнул бы муху. Затем Отец подошел к нему сзади и положил руку на плечо. Здоровяк обернулся, увидел Отца и у него отвисла челюсть. Он ничего не сказал, просто попятился назад. Я думаю, что он, должно быть, после этого убежал, но было так много шума, что я не могу быть уверен.
Джугану остался с женщиной с большими глазами, а мы с отцом и птицей пошли посмотреть на собаку. Там было темно, и ноги утопали в грязи, но под нами был твердый пол. Мальчик сказал, что пес был ранен, и ему лучше быть в темноте, потому что тогда он сможет отдохнуть и выздороветь. Но я не был в этом так уж уверен. Там было довольно сыро.
Однако у пса были одеяла, старые рваные одеяла и куча тряпья, и он проделал в них туннель и устроил себе маленькое гнездышко. Это было хорошо, потому что у него была короткая шерсть, которая не выглядела сохраняющей тепло. Его голова была такой же большой, как у быка без рогов, а пасть могла бы держать мою голову и откусить ее, как вишню. Я знаю это, потому что он открыл пасть, когда мы пришли. Я думаю, он хотел показать, что рад нас видеть. У мальчика в кармане были хлеб и мясо. Это было не так уж много, но он отдал еду псу и сказал, что позже принесет еще. Пес на минуту встал, когда мальчик погладил его по голове. Он был такой большой в груди, что казалось, будто с ним что-то не так, но я думаю, что он был просто сильным.